20

«Деревня Горелково», – было написано на указателе белым по синему. А чуть ниже какой‑то умник нацарапал гвоздем: «Внимание, вы переходите в радиальную систему координат».

Леха остановил машину, и они с Сергеем подошли к указателю.

– Как думаешь, что такое система координат? – спросил Леха.

– Я выпить хочу, – признался Серега.

– Серьезно, что ли? – улыбнулся Окуркин. Он был рад, что его друг оттаял после этой хохмы с подрывом шестидесяти тонн керосина. – А у меня есть.

– Шутишь? – В глазах Тютюнина засветилась надежда на счастье.

– Не шучу – есть, но немного. Половинка чекушки. Только давай сначала в деревню наведаемся.

– Зачем нам в это Горелково, Леха? Только неприятности на свою ж… голову найдем.

– Да мы ненадолго. Только заскочим, спросим у това‑ща Ежова, где этот его товарищ обитает, и сразу назад – в столицу.

Серега чувствовал, что этим все не закончится, однако мысль о половинке чекушки заслонила собой всю его природную осторожность.

Друзья вернулись в машину, и «запорожец», бодро взревев, рванул с места так, будто всю свою запорожскую жизнь мечтал попасть в деревню Горелково, расположенную, между прочим, в радиальной системе координат.

Проскакав по ухабам километра полтора, машина выкатилась на главную улицу Горелкова, которая привела на площадь с домом культуры, памятником вождю пролетариата и магазином с вывеской «Хозяйственный бутик».

– И где здесь может жить товарищ Ежов? – размышлял Сергей, вертя головой. – Нужно у кого‑нибудь спросить.

– А вон, смотри, рефрижератор стоит. Сейчас подъедем и спросим.

Окуркин направил машину к длинной голубоватой фуре, на которой было написано: «Аэрофлот – первые пять минут бесплатно!»

Неожиданно внутренний голос шепнул Окуркину что‑то такое, от чего он, резко повернув руль, загнал «запорожец» в запаршивевший куст сирени, откуда выскочила парочка влюбленных кошек.

– Ты чего, сдурел? – возмутился Тютюнин. ‑Ты бы хоть предупреждал.

– Как тут предупредишь, – развел руками Окуркин. Он и сам не понимал, почему так поступил. – Наверное, я опасность почувствовал, – добавил он. – Давай дальше пешком…

– Ну давай пешком. – Тютюнин пожал плечами и, выбравшись из машины, сразу наступил в дерьмо. – Ой! – воскликнул он.

– Чего такое?

– Да вляпался я…

Окуркин, лучше Сереги понимавший в деревенской жизни, обежал машину кругом и, посмотрев на подошву пострадавшего, с видом знатока произнес:

– Гусиное…

– Что гусиное?

– Как что? Гуси‑гуси, га‑га‑га, есть хотите – да‑да‑да… Вспомнил? Ладно, это пустяк. Двинули дальше – не зря же мы в это Горелково приперлись.

– А по‑моему, зря… – негромко обронил Сергей, следуя за приятелем Лехой.

Перебегая от укрытия к укрытию, словно застигнутые дневным светом крысы, друзья подобрались к фуре и, забравшись под нее, стали прислушиваться к тому, что говорили стоявшие неподалеку люди.

Собственно, разговаривали только двое, а остальные лишь негромко матерились, подавая в приоткрытую створку рефрижератора какие‑то ящики.

– Ну что, сколько я тебе должен?

– Шесть сотен…

– Откуда такие деньги, Лохматый? Всегда было пятьсот…

– Сегодня товар особый – ты посмотри, какие крупные.