Дортмундер пил бурбон. «Какова ваша идея?»

 «Я устрою званый ужин в этом доме. Со мной будут две пары в комнатах на верхнем этаже. Это очень богатые люди. В их комнатах останется много драгоценных вещей, пока они будут ужинать внизу. Поскольку мои гости и другие приглашенные очень состоятельные люди, а большинство женщин любят носить ювелирные изделия и так далее, я буду должен нанять частных охранников. И во время ужина, когда я буду находиться с гостями и охранниками, воры проникнут в дом через крышу, обыщут спальни гостей, мои собственные апартаменты (тщательно, пожалуйста) выкрадут Винбиса из этой комнаты и выйдут сухими из воды».

«С частными охранниками в доме», заметил Дортмундер.

«Чье внимание будет направлено на приглашенных и ювелирные изделия моих гостей внизу». Чонси пожал плечами, улыбнулся непринужденно и самоуверенно. «Ни одна страховая компания в мире не сможет заподозрить поддельное ограбление в данных обстоятельствах».

«Будут ли ваши гости замешаны в этом?»

 «Конечно, нет. Охрана также».

«Что мы сделаем с вещами?»

 «Оставите себе, вернув мои, естественно. И отдав мне обратно картину».

«Вы имеете в виду продать вам картину», сказал Дортмундер.

Чонси кивнул, его самодовольная улыбка передалась теперь и Дортмундеру; Чонси подумал, что они оба ужасно остроумны и сообразительны. «Конечно», согласился он.

«Вы захотите свой собственный процент прибыли от сделки».

«Все верно».

«Вы оставите себе все, что найдете в спальных комнатах гостей, безусловно», предложил Чонси.

«Те вещи не имеют значения».

«Вы совершенно правы. Очень хорошо; Я скажу вам страховую стоимость, и поверьте мне, я буду предельно точным. Газеты разнесут историю кражи и, безусловно, предложат свой вариант оценки стоимости».

«Четыреста тысяч», сказал Дортмундер.

«Я дам вам двадцать пять процентов».

«Сто тысяч».

«Да».

«Когда?»

 «Когда я получу деньги от страховой компании, конечно. Если бы я имел сто тысяч долларов, я не нуждался бы в подобной операции».

Дортмундер сказал: «Тогда вы получите свою картину, когда заплатили нам».

Чонси посмотрел удивленно. «Но, мой дорогой мистер Дортмундер, я добропорядочный гражданин, очень хорошо зарекомендовал себя, я владею этим домом и другим имуществом, я не собираюсь просто исчезнуть. Вы можете доверять мне, что касается денег».

Дортмундер ответил, «Вы ограбили страховую компанию. Вы приглашаете ваших собственных друзей в ваш дом, чтобы я мог украсть их добро. Я не доверил бы вам даже бутерброд с ветчиной перед телефонной будкой на пять минут».

Чонси разразился громким смехом, по-видимому, неподдельным. «О, мой Бог», сказал он, «Стонвилер сделал самого себя! Г-н Дортмундер, мы можем делать бизнес, вы и я, мы понимаем друг друга очень хорошо».

«Возможно», согласился Дортмундер.

Чонси закончил смеяться и вдруг стал серьезным, указав сурово пальцем на Дортмундера, спросил, «Сможете ли вы так долго хранить картину? Чтобы не повредить ее и уберечь от иной кражи?»

 «Как долго?»

 «Основываясь на моем предыдущем опыте, это занимает в страховой компании около шести месяцев, чтобы закончить свое расследование и обработать претензии».

«Шесть месяцев? Хорошо. Я буду держать живопись полгода, после вы дадите мне сто тысяч, и я верну вам картину». Дортмундер повернулся, чтобы посмотреть на произведение искусства еще раз, визуально представляя ее над диваном в гостиной Мэй.