Возблагодарив провидение — надо же было свернуть именно сюда! — я уже понадеялся было затеряться в толпе, но воздух тут же прорезал пронзительный свисток.

Ему ответил второй, потом еще один, и вот уже со всех сторон появляются знакомые серые мундиры. Да мы же просто окружены в этой ярмарочной гулянке! Ничего себе… Чудесный выходит эпизод — смерть, бродящая среди каруселей, автодромов и лотков с мороженым.

То, что мы влезли в самую гущу веселья, придает странное чувство безопасности — пусть нас убьют, но останутся свидетели! Утешеньице, в общем, так себе…

Лаура стоит красная как рак, это видно даже в разноцветном мигании лампочек. Наверное, от быстрого бега, но, как мне кажется, и без крапивы тут дело не обошлось.

Эта девочка не из робкого десятка — и это мне в ней нравится! Да и потом, ее покладистость в данной ситуации тоже вещь немаловажная. Не глупая покорность забитой школьницы, а разумное и сознательное повиновение девушки, почуявшей опасность и решившей довериться надежному человеку, чтобы выпутаться из передряг. Мысль о том, что надежный человек — это ваш покорный слуга, наполняет меня гордостью так, что я становлюсь похож на резинового человечка с рекламы шин «Мишлен».

Останавливаемся.

— Бежать бесполезно, давайте-ка передохнем и покумекаем, как быть, — предлагаю я.

Прикинувшись давними любителями стрельбы, подходим к тиру. Чтобы думать быстрее, я готов бросить себе в башку пару новеньких монеток!

Тьерри все еще жив, вот что самое паршивое! У меня не было времени его ухлопать, и в данный момент он, как пить дать, возглавляет разыскивающих нас бошей. Эти идиоты не поленятся перерыть весь город, лишь бы нас зацапать; площадь уже окружена и, чтобы отсюда выбраться, мыла придется извести немало.

По сторонам начинается странная суматоха, и я догадываюсь, что означать это может только одно — потрошиловка началась.

— Идем!

Хватаю Лауру за руку.

— Куда?

— Прокатимся на автодроме…

Она удивлена, но молча следует за мной. Очередной заезд как раз начинается; вталкиваю мою лапочку в одну из машинок и сажусь за руль.

— Может, нас не заметят — мы слишком на виду, понимаешь?

Она кивает.

— Тот, за кем погоня, или бежит, или прячется, а не выпендривается в свете прожекторов перед тысячной толпой.

Положив револьвер на колени, втискиваюсь в гущу кретинов, находящих жутко забавным врезаться друг в друга.

Лаура прижимается ко мне, и только тут я замечаю, до чего же она маленькая и хрупкая. Ее движение наталкивает меня на мысль: обнимаю ее за плечи — и вот мы уже влюбленная парочка.

Волнение в толпе докатывается до нашего манежа. Отовсюду слышно: «Папир! Папир!». На платформу взбираются несколько солдат; быстро окинув взглядом машинки и, видимо, не найдя ничего подозрительного, они убираются восвояси.

Никогда больше не сяду в эти сволочные тачки на автодроме! Третий, четвертый, пятый круг… Пол начинает уходить из-под ног, а в голове звенит от передергивания затворов — удар Тьерри даром не прошел. Хорошо еще, у меня под боком Лаура и ее горячее плечо; она так дышит в ухо, что жутко хочется жить!

— Господи! — вдруг подает голос малышка. Мать моя, как она побледнела!

— Что такое?

— Вон там, у кассы…

Смотрю туда — Тьерри! С маленькой эстрады обводит толпу таким взором, словно стоит на караульной вышке. Слава Богу, он к нам спиной…

— Ну, спокойней!

Мы обнимаемся еще крепче, и я, обливаясь потом, пробую удержаться в самой гуще машинок.

Но что это? Пронзительный крик раздается над манежем, и я вижу, как какая-то девица тычет в меня пальцем, вопя, как попавшая в капкан лисица.