Трюк этот, ясное дело, совершенно бесполезен — кабинка, сделав полный круг, вернется туда, откуда отъехала. Но все равно — хоть чуть-чуть оттянуть время.

Мы взлетаем над праздником; довольно забавно парить над бандой шпиков и солдатни, присланных сюда единственно затем, чтобы схватить нас. Но до этого еще далеко, так вот! Вдруг, когда до вершины остается всего метра два, наш маленький экипаж останавливается. Тьерри, видимо, приказал патрону вырубить ток, и мы повисаем над землей метрах эдак в двадцати пяти.

— Бросайте оружие! — орет снизу человечек в столь знакомом клетчатом пальто.

— А ты за ним сбегаешь, коли далеко улетит?

— Вы окружены, сдавайтесь!

— Да брось ты, забирайся сюда — воздухом подышим!

Не могу сказать, что реплики мои отличаются богатством содержания, но они изводят Тьерри, а это уже немало!

— Мужик, похоже, большая шишка у этих колорадских жуков! — бросаю я Лауре.

— Почему?

— Смотрите, как он лихо заправляет делами!

— Все равно мы погибли…

— Ну, добавляйте в таких случаях «наверное».

— Вы не окажете мне небольшую любезность?

— Хоть сотню, радость моя. Ради вас я готов на все, если это, разумеется, в моих силах.

— Пустите мне пулю в лоб!

— Не понял…

— Я прошу вас меня пристрелить. Я не должна попасть живой в руки гестапо, потому что слишком много знаю и… немножко боюсь пыток, — добавляет она, опустив голову.

— Только не говорите глупостей, Лаура. Такой симпомпончик, как вы — и предлагает мне такие вещи! Да я не раз бывал в переделках посерьезнее — и ничего, выбирался, прямо как в детективах…

Я, знаете ли, герой симпатичный, а в складно написанных книжонках симпатичные герои никогда не загибаются. Вам, должно быть, такой разговор на ярмарочном аттракционе, над головой у кучки стерегущих нас вооруженных солдат и сотни-другой зевак, покажется идиотским. Но, клянусь, это сущая правда: мы мирно болтаем, как на террасе какого-нибудь кафе.

— Вы чего там ждете? — ору между делом Тьерри. — Чтобы вам птичка на голову покакала?

— Бросьте револьвер, тогда мы включим ток и позволим вам спуститься.

Ясное дело, моих птенчиков бесит, что они выглядят перед брюссельцами круглыми дураками. Мы как аттракцион — занятнее не придумаешь!

Я глянул чуть выше. Вершину восьмерки «горок» венчает крохотная платформа, за которой следует головокружительный спуск.

И тут, поскольку мы, как я уже говорил, висим над всем праздником и видим его сверху, я вдруг замечаю, что жаждущие нашей крови немцы стоят внутри ограды. А, стало быть, если спуститься по одному из стояков, далеко выходящих за ее пределы, мы спасены — эти тупицы, давя и толкая друг друга, ринутся в узенькую калиточку, когда бросятся за нами в погоню.

— Сядьте спереди! — приказываю Лауре.

Снизу видны только наши головы, да и то, надо думать, — неважно — из-за темноты.

Стаскиваю с себя плащ и, свернув его, перетягиваю поясом — получается плотный сверток, который я держу за конец ремня. Если все пойдет, как нужно, скоро мы уже будем потешаться над этой историей. Фрицы по-прежнему лопочут где-то внизу.

— Последний раз предлагаю, бросайте револьвер! — слышится голос Тьерри. — В противном случае открываем огонь!

Просто офигеваю, чего это им так сдалась моя пушечка?! Видно, убедились, что пользоваться ею я обучен, и желанием вторично с ней познакомиться явно не горят.