На моей постели корчился человек, обхватив руками уши и забывший, для чего, собственно, он сюда пришел. Хороший удар, спасибо дяде Камиллу. Это он надоумил меня, как следует обороняться от слишком назойливых ухажеров. У дяди было странное представление об ухажерах, но с другой стороны, кому об этом судить, как не мужчинам. Должно быть, он примерил ситуацию на себя и решил, что на месте моего ухажера, он бы сделал все, чтобы лишить меня девичьей чести. В любом случае, я была очень благодарна ему за науку.

Сказать, что я была в ярости, значит, ничего не сказать. Я была в таком бешенстве, словно меня покусала больная собака. Даже сейчас, вспоминая происшедшее, мне немного стыдно.

Я схватила негодяя за волосы и рывком сбросила на пол, краем разума поразившись, как однако легко это сделать.

— Подонок, — прошипела я сквозь зубы и хорошенько пнула его в бок, не давая возможности подняться, — гад, сволочь, мерзавец! Убить меня пришел? Ну, давай, давай же! Я тебя сама убью.

При каждом произнесенном мною слове я пинала его куда придется. Вопли, которые он издавал, могли бы разбудить и мертвого. Кажется, убийца уже позабыл, зачем он сюда пришел. Он сжался в комочек, стараясь казаться как можно меньше и отползал в угол, надеясь, вероятно, что там мне до него не добраться.

Он вопил так, что разбудил даже Эмили. Служанка выскочила из своей комнаты, с ужасом взирая на представившуюся ее глазам картину.

— Госпожа! — вскричала она, опасаясь подходить ко мне ближе, — госпожа, остановитесь!

— Черта с два, — бросила я, наградив подонка пинком в челюсть, — что, сволочь, испугался?

Пискнув, Эмили выскочила из комнаты и куда-то убежала. Мне было неинтересно, куда. Пнув еще разок напоследок, я решила немного перевести дух, воспользовалась паузой и подняла кочергу, лежащую около кровати. Убийца взвизгнул, как женщина, и прикрыл голову руками.

— А ну-ка, посмотрим, кто у нас здесь, — пропела я, подходя ближе, — еще и маску нацепил, гад. Что это ты личико прячешь? Боишься, узнаю? А ну, снимай!

Мое любезное предложение не дошло до его помутившегося сознания. Он лишь всхлипнул и плотнее прикрыл лицо ладонями.

— Лучше открой, — посоветовала я ему тоном, от которого бы и у палача кровь застыла в жилах, — иначе, прости, но придется снимать ее с трупа.

— Мама! — сказал убийца.

Какое жалкое зрелище! И этот хлюпик пришел меня убивать! Да ему детей нянчить.

— Убери руки, ты! — я пнула его еще раз, раз он оказался столь непонятлив, — покажи свою рожу!

В это время распахнулась дверь, я услышала шаги, а потом кто-то схватил меня поперек талии и силком оттащил в сторону. Не надо думать, что я спокойно это снесла. Я брыкалась и дергалась, размахивая кочергой так, что другой, менее сильный капитулировал бы в самом начале. Не знаю, каким образом мне удалось не задеть его кочергой.

— Тихо! — рявкнул герцог (кто еще!), встряхивая меня на весу, — хватит бесноваться! Успокойся!

— Отпустите меня! — отозвалась я.

— Отпущу, если ты кочергу бросишь.

— Черта с два!

Минут пять мы препирались, пока наконец я не решила, что это довольно забавно. А выглядеть смешной я не люблю. Я отшвырнула кочергу, стараясь попасть в убийцу, и надо сказать, почти не промахнулась. Тот еще больше сжался и захныкал.

— Все? — грозно осведомился герцог.

— Все! — отозвалась я в том же духе, — поставьте меня на пол, черт подери!

Он поставил меня на пол, но руки не убрал. Пожалев, что бросила кочергу, я стукнула его локтем и, кажется, результативно, так как послышалось сдавленное шипение, а потом зверский голос произнес:

— Я отпущу тебя, если ты будешь вести себя прилично.