|
Вернее, не из-за самого дома, дом выглядел вполне ухоженным, а из-за странного и отчего-то пугающего ее сооружения в виде мачты. Когда-то давно кто-то выкрасил старый столб, на котором еще сохранился колоколообразный «абажур» с крупной лампочкой-грушей, в пожарный цвет, обрезал провода и приделал к верхней части «мачты» деревянную «корзину». С последней свешивалась веревочная лестница с деревянными перекладинами. Алине даже страшно было представить, что кто-то взбирался на такую верхотуру, хотя вид на море из дозорной «корзины» наверняка открывался захватывающий. «Мачту», похоже, никогда не реставрировали, потому что краска со временем облезла, ее куски повисли на досках «корзины» и на столбе крупной чешуей, под которой язвами обнажилось потемневшее дерево. Веревки лестницы обтрепались, сгнившие и переломленные перекладины щерились острыми обломками, которые не обтесали ни ветра, ни дожди. Сооружение казалось Алине таким пугающим, как застрявшая между рифами грот-мачта затонувшего корабля. Разве что не хватало водорослей и облепивших дерево ракушек. На «мачту» было страшно смотреть, но тем не менее она притягивала взгляд. И каждый раз, проходя мимо этого дома, Алина боролась с двумя противоположными желаниями — зажмуриться и поскорей проскочить неприятный участок пути и, наоборот, приблизиться и рассмотреть сооружение до деталей в смелой надежде, что, может, оно перестанет казаться ей таким отталкивающим.
Она с облегчением выдохнула, когда наконец-то вышла на центральную дорогу, ведущую к небольшой прибрежной зоне с магазином и тесным кафе. Этот маленький поселок в Краснодарском крае, льющийся, словно ручеек, с горы к морю, был малолюдным, туристы сюда не заглядывали. Может, потому, что на карте его не отметили даже ничтожной точкой. Всего в двадцати километрах отсюда, в городе, куда и съезжались в сезон отдыхающие, жизнь бурлила. Здесь же царило затишье. Может, со стороны выглядело странным, почему молодая женщина двадцати пяти лет выбрала для проживания излишне спокойный поселок, когда могла бы поселиться в местном центре культуры и развлечений. Но Алина устала от мегаполиса и сознательно искала уединения. В магазине никого, кроме худой, будто высохшей, продавщицы не оказалось. Алина с улыбкой поздоровалась со скучающей за прилавком женщиной и выбрала для соседа еще горячий, прямо из печи, багет, а для себя — буханку серого хлеба и пару плюшек к чаю. Когда девушка, расплатившись за покупку, повернула к двери, вдруг услышала за спиной предостерегающий шепот продавщицы: — Сегодня — полнолуние. — Простите? — оглянулась Алина. Продавщица смотрела на нее со смесью странной жалости и сочувствия. — Полнолуние, говорю, — повторила та и подняла брови. — Да… — растерялась девушка, не понимая, на что намекает женщина. — Двери хорошо закрывайте. И окна, — вздохнула продавщица и повернулась к вошедшему в булочную новому покупателю — молодому мужчине. Алина поспешила выйти на насыщенную морской свежестью улицу. Отщипнув от своей буханки кусочек, она положила кисловатую ароматную корочку в рот и медленно прожевала. Соблазн прогуляться вдоль моря, любуясь на плещущиеся у каменистого берега волны, был велик, но девушка помнила о прихворнувшем соседе, который не столько ожидал свежего хлеба, сколько, может, помощи. Поэтому Алина, не задерживаясь, повернула к ведущей в гору дороге. Она уже почти пересекла прибрежную часть поселка, когда ощутила внезапный озноб и ломоту в костях, какие бывают при заболевании гриппом. Но надежда на то, что ее всего лишь сразил вирус, растворилась в тошнотворном головокружении. Алина еще успела бросить взгляд на ближайшую лавочку, но добраться до нее уже не смогла. …Она умирала. Оранжевые всполохи жадно облизывали сухие ветви, подползая к босым ногам и наполняя нестерпимым жаром все тело, заставляя его извиваться в тщетных попытках отсрочить мучительную смерть. |
