Захар словно почувствовал приближение гостя и, покинув свой «капитанский мостик» — маячную комнату, вышел навстречу. Герман с облегчением вздохнул: можно будет переговорить снаружи и избежать подъема по винтовой лесенке. Он махнул зажатым в свободной руке пакетом, приветствуя пожилого мужчину. На фоне каменной громады маяка смотритель казался игрушечной фигуркой.

— Ну, здравствуй, здравствуй, — заулыбался в седые усы Захар и раскинул руки, желая обнять гостя.

— Ты будто знал, что я приеду.

— Ну а как иначе?

Они крепко обнялись, и Герман, как случалось всегда, на короткий момент ощутил желанный покой. Когда старик разжал руки и отступил на шаг, Герман протянул хозяину маяка пакет с гостинцами — шоколадными конфетами, чаем, пряниками и коробкой с зефиром. Захар очень любил сладкое.

— Балуешь меня, — проворчал, не скрывая довольства, смотритель. — Идем? Чайник поставлю.

— Может, здесь поговорим?

— Торопишься? Или…

— Или, — усмехнулся Герман. — Не пытай уж подъемом. Хотя бы сегодня.

— В маяке изначально лифт задумывался, но что-то не сложилось, — пробормотал, словно оправдываясь, старик. — Ну, пойдем тогда в нашу говорильню.

«Говорильней» Захар называл небольшое бетонное строение за маяком без окон и проемом без двери, предназначенное для каких-то хозяйственных нужд. Смотритель как-то принес туда пару старых стульев и журнальный столик, на который водрузил керосиновую лампу. И безликое кубоподобное сооружение превратилось в своеобразную беседку.

Они прошли к сооружению по узкой дорожке, которую аккуратный Захар всегда содержал в чистоте и порядке. Высокому Герману пришлось пригнуться, когда он следом за хозяином входил в помещение, чтобы не задеть макушкой низкую притолоку.

— Может, принесу-таки нам чаю? — предложил смотритель.

— Нет, Захар, я тороплюсь. Хочу вернуться до темноты. Сегодня полнолуние.

— Мог бы остаться у меня, — проворчал старик.

— Не сегодня, — категорично отказался гость и без перехода произнес: — Я видел сегодня ее. Эту девчонку. Новенькую.

Старик тяжело вздохнул, словно на его плечи разом обрушился груз всех прожитых лет. А затем привстал и нагнулся через стол к гостю:

— Герман, оставь эту затею. Ты ничего не поправишь.

— Ты не понимаешь…

— Хорошо понимаю! — перебил его Захар.

— И все же…

— Герман, лучше уезжай отсюда! — В голосе смотрителя послышался металл, но гость и не думал сдаваться.

— Нет, — отрезал он.

— Упрямец! По-хорошему, надо бы и девочку предупредить.

— И не вздумай!

Захар надолго замолчал, словно что-то обдумывая. Его взгляд блуждал по потемневшей от сырости стене напротив него.

— Тебе пора, Герман. Уже темнеет, — наконец вымолвил смотритель. — Спасибо за гостинец.