Как ни странно, в квартире наблюдался порядок, не было ни пыли, ни грязной посуды в раковине, а в холодильнике из глубокой миски торчала ножками вареная курица.

— И суп есть? — недоверчиво спросила Софочка. Веничка кивнул и показал на плиту — там стояла закрытая кастрюля.

— Не суп, а бульон, — поправил он и добавил: — Леве понравился.

— Спасибо, — сдержанно сказала Софочка, и Веничка скромно улыбнулся.

— Пойду, постираю, — неуверенно сказала Софочка, — я тогда собиралась, но не успела.

— Да ладно, не беспокойся… Садись, поешь и отдыхай.

Но Софочка была упряма и направилась в ванную. Бак стиральной машины был пуст. Она постояла, разглядывая блестящую дырчатую внутренность. Нет, Моня никогда ничего такого не делал. Да она, слава Богу, и не болела. А если бы заболела, то всё равно бы встала. Она привыкла всё делать сама и считала, что иначе и быть не может.

Софочка проснулась поздно и, еще с закрытыми глазами, стала ругать себя — опять проспала! Но она лукавила сама с собой. Потому что уже неделю она утром просыпалась позже, чем обычно. Софочка погладила пустую подушку рядом и прислушалась. Веничка, как ни старался не шуметь на кухне, но, то чашка звякала о тарелку, то ложка стукнет по сковородке, а вчера такой грохот устроил — кастрюлька для варки яиц упала на пол, а пол ведь каменный, Софочка так и подскочила на кровати, подумала — арабы бомбят! Конечно, Левочка уже ускакал в школу, и не с куском булки в руке, а нормально позавтракав — слушается он Веничку, только глаза таращит, но без звука.

Интересно, что Веничка готовит сегодня на завтрак? Софочка потянулась всем телом и зажмурилась. почувствовала, как жар приливает к щекам. Да, она и представить себе не могла, что такое может случиться. Её сыночек Левочка вдруг перейдет спать на диванчик в салоне — и с каким удовольствием! — а Веничка.

Неделю назад они пошли вечером прогуляться. Ну, просто так прогуляться и всё. Хотя такого у них не было заведено. Веничка сказал: — Пойдем, Софочка, погуляем. Может быть, в кино сходим, идет новый русский фильм… Что это мы, дома да дома…

И правда, подумала Софочка, все гуляют, по городу, или в парке, тем более что Веничка в новых брюках и сандалиях, и рубашка новая, красивая — белая, в голубую клеточку.

В кино они не попали, билетов уже не было, посидели на улице в кафе, пили кофе «капуччино» и ели очень вкусные пирожные. Веничка расплатился сам.

Софочка догадывалась, откуда у него завелись деньги — два дня уходил рано, приходил уже к ужину, похоже, ремонт кому-то делал — на руках и на старых рабочих брюках следы краски.

А потом, после кафе, Веничка купил ей цветы. Ей! Цветы! Она в растерянности держала в руках букет белых хризантем, обернутый в блестящую фольгу и перевязанный алым бантом, и молчала, а Веня улыбался. И вдруг обнял Софочку за плечи и поцеловал в щеку. А кругом народ, все гуляют — пятничный вечер, шабат наступил. Вон мужчина с женщиной, тоже не молодые, оглянулись. Софочка зарделась как школьница. И опять ничего не сказала.

Потом они сидели на скамейке в полутемном парке, а букет лежал рядом. Потому что Софочкины руки были заняты. Волосы на затылке у Венички были мягкие и кудрявые. «Тебе стричься пора!» — заявила Софочка, выкручиваясь из крепких объятий, ну и силища у него! Веничка недоуменно провел рукой по голове — причем тут, мол, его стрижка. Как-будто Софочка сама знала! Она встала и пригладила растрепавшиеся, как ей казалось, волосы. От помады, наверное, и следов не осталось. Раньше не красилась, с чего это ей вздумалось. Что же это такое делается? Ну, Веник, ну Веник… Дома она займет свои прежние позиции!

— Знаешь, — сказала Софочка, усевшись на скамейку на приличном расстоянии от Венички и глядя в ночное небо, — здесь звезд гораздо меньше, чем там.