— Когда работа есть, надо ее делать, а ваньку валять — это для ленивых.

— Ну да, вот ты все переделаешь, а тебе не заплатят, ну, не добавят, тогда что?

— Умный хозин добавит, а от дурака я и сам уйду.

Софочка спорить не стала, не привыкла она с мужчинами спорить.

Софочка отправилась в школу. Надо же, наконец, посмотреть — как учат, чему учат, и почему не задают на дом уроков. Может быть, Левочка просто их не делает, что взять с восьмилетнего глупого мальчишки?

Она приоткрыла дверь и заглянула в класс. И застыла надолго с изумленным лицом. Такого она еще не видела. Дети, вместо того, чтобы прилежно сидеть за партами — да и не парты, просто столы, — занимались черт те чем. Кто жевал бутерброд, кто сидел верхом на столе спиной к доске, один мальчишка валялся на полу и радостно дрыгал ногами, а две девочки бегали туда-сюда и хохотали. Где же учительница? Наверное, у них сейчас переменка. Учительница нашлась — она стояла у окна, ела питу и запивала колой из бутылки. В синих тренировках и кедах на босу ногу, со встрепанными, выкрашенными в яркофиолетовый цвет волосами, с кучкой блестящих сережек в каждом ухе…

Софочка, в ужасе прижав ладонь ко рту, отступила от двери. Но Левочка! Левочку она там не видела. Софочка посмотрела на табличку — ну да, это 1-й класс, а ей нужен 2-й.

Но и во 2-м классе происходило то же самое. Только учительница другая — толстая, в короткой белой юбке и желтой майке. Её Левочка сидел за последним столом и что-то рисовал, высунув в усердии кончик языка. Надо же, какой хороший у нее ребенок, не то, что эти оболтусы. Орут, бегают и все что-то жуют.

Софочка решительно шагнула в класс. Учительница с готовностью и неописуемой радостью на лице двинулась к ней.

— Шалом! Ат шель ми има?

То есть, чья ты мама — это Софочка сразу поняла.

Софочка указала пальцем на Левочку. Учительница еще больше обрадовалась и вдруг перешла на русский, ломаный, правда, но всё же более понятный для Софочки.

Оказалось, что Левочка меод хороший мальчик, всегда веселый, ведь главное что? — чтобы дети были веселыми, контактными, дружились, кол-лек-ти-визьм! — по слогам выговорила учительница и рассмеялась. Она подошла к Левочке и вытащила его из-под стола, куда он залез, как только увидел Софочку. Взяв с его стола листок, она, не заглянув в него, понесла торжественно Софочке. «Малчик лубит рисоват!» — сообщила она радостно. Софочка глянула и похолодела. На листке была нарисована женщина — бесформенная, в короткой юбке, с толстыми ногами-столбиками и спиральками волос на голове — вылитая учительница, но до пояса она была голая — с тщательно вырисованными кружками и точками посередине. Софочка поспешно сложила листок пополам и любезно кивала — учительница продолжала свой искренний монолог о коллективизме.

— А математика? А письмо? — робко заикнулась Софочка, но ее вопрос прошелестел мимо. Учительница только слегка приподняла черные бровки и, не отвлекаясь на пустое, пела свою песню. Ребенок, который усвоил значение коллектива, будет в жизни счастлив, кен, кен! — сияла крупными белыми зубами учительница, но тут визг и топот отвлек внимание обеих. Коллективизм вовсю развивался в углу класса: две девочки, черненькая и рыженькая, визжали и таскали друг дружку за волосы. А Левочка сидел за своим столом и опять что-то рисовал.

Софочка вернулась домой потрясенная. Левочка вполне может вырасти неучем! Даже должен! Но, отзывчивая на чужие неприятности Дора, у которой было трое разновозрастных шлимазлов (к ним причислялся и муж), ее успокоила и всё объяснила. Дети растут здесь свободно, никакого принуждения, в младших классах всюду творится то же самое.