Про уток Уайклифф ничего не знал и решил выбрать время и почитать о них.

Вокруг стояла тишина. Когда в нескольких шагах впереди него какое-то склизкое создание с разбегу плюхнулось в воду, это произвело впечатление выстрела. Здесь, в узкой долине, между поросшими лесом речных берегов, вечерело быстро, и вскоре Уайклифф уже стал ускорять шаги, спеша обогнать наступление сумерек. А про себя, в каких-то глубинах сознания он продолжал напряженно размышлять об убитой женщине и о ее жизненном пути. Ему было ясно, что ферма очень мало изменилась с тех давних времен, когда еще были живы ее родители, перед тем как они отправились в свою роковую поездку — а может быть, и еще дольше. И он спрашивал себя — часто ли женщины из ее, Джессики, поколения проявляют такое открытое безразличие к комфорту и удобствам?

Наверно, Люси Лэйн сможет просветить его в этом вопросе.

И тут довольно быстро он добрался до того места, где к реке выходил церковный двор с воротами. Он мог двигаться дальше вдоль берега до поселка или же пройти через церковный двор. Уайклифф решил сойти с тропы и заглянуть в церквушку.

Люси Лэйн не нашла почти ничего интересного среди бумаг в секретере. Счета, чеки и небольшая книга учета, где записаны всякие дела фермы, несколько копий писем в министерство сельского хозяйства, одним словом, ничего личного. Это был тот минимум документов, что позволял умиротворить Государственного Дракона в лице налогового инспектора и в то же время получать от того же Дракона все необходимые субсидии.

В одном из закутков Люси наткнулась на старую рукописную тетрадь в твердом переплете, озаглавленную «Дневник фермы». Она пролистала рукопись. Джессика делала регулярные лаконичные записи — о посевах, окучивании, внесении удобрений и плодовитости коз… И ничего личного.

Люси повернулась к Винтеру.

— Теперь я собираюсь осмотреть спальню мисс Добелл. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь из вас пошел туда со мной.

— Это нас не касается, — угрюмо сказал Винтер.

— Ну что ж, я поднимусь с вами, — вызвалась Стефания.

В спальне Люси выдвинула по очереди все ящики и заглянула в шкаф. Ее, как и Уайклиффа, удивила безликость этой комнаты. Похоже, здесь ничего не менялось последние лет пятьдесят, если не больше. Сложенные отдельно в тумбе простыни и одеяла были, вероятно, новенькими и свежими во дни молодости прабабушки Джессики. Когда все ящики были выдвинуты, в комнате ощутимо запахло нафталином. Маленькое окошко так плотно задраено, что казалось, здесь человек наглухо отрезан от внешнего мира…

Гардероб Джессики был совершенно незамысловатым — несколько пар джинсов, пара юбок, два-три джемпера, пара блузок и разномастные предметы нижнего белья…

Да, это несколько разочаровывало. Стефания, наблюдавшая с порога, ядовито проронила:

— Да уж, не скажешь, что Джессика была помешана на нарядах!

— Но все-таки, неужели у нее не было ничего своего, личного? Частной жизни? Разве ее ничего больше не интересовало, кроме фермы?

Стефания слегка улыбнулась:

— Если у нее и были другие интересы, я их не обнаружила, ну, разве что — мужчины…

— Она получала какие-нибудь письма, кроме деловых?

— Понятия не имею.

Люси несколько раздражала эта надменная отчужденность.

— Но вы ведь видели, что приносит в дом почтальон?

— Нет. На воротах фермы висит почтовый ящик, она его держала запертым и сама доставала почту.

Случайно Люси заглянула под кровать и тут была наконец частично вознаграждена. Там стоял металлический сундучок. Она выволокла его на свет божий.

Стефания чуть вздернула плечи, но не издала ни звука.

Сундучок был незаперт, и Люси вывалила его содержимое на плед.