Когда я вернулась в офис, то пребывала в каком-то оцепенении, а теперь я чувствовала ясность, какой не было в течение последних недель, меня переполняла энергия. В течение следующего часа я переговорила с Джованной, а потом сделала дюжину деловых телефонных звонков. Я вернулась к людям, договаривалась, консультировала. Позвонила Сильвия, та хотела поболтать, но я сказала ей, что готова встретиться завтра или послезавтра. Занята ли я сегодня вечером? Да. У меня совещание. Я написала несколько писем, избавилась от лишних бумаг на столе. Когда-нибудь у меня вообще не будет стола и делать придется вдвое больше.

Я взглянула на настенные часы. Пять минут шестого. Когда я озиралась в поисках сумочки, вошел Майк. На следующий день перед завтраком он собирался проводить совещание по телефону, и ему нужно было подготовиться.

— Я немного спешу, Майк. У меня встреча.

— С кем?

Какое-то мгновение я хотела прикинуться, что встречаюсь с кем-нибудь из лаборатории, но некий инстинкт самосохранения подсказал, что этого делать не следует.

— Это личное.

Он поднял бровь:

— Собеседование по поводу приема на работу?

— Я что, соответствующим образом одета?

— Ты и в самом деле немного помятая. — Больше он ничего не сказал. Видимо, решил, что это по женской части, что-нибудь гинекологическое. Однако не ушел. — Это займет всего секунду.

Он расселся со своими записями, которые нужно было разобрать пункт за пунктом. Мне пришлось проверить одну-две записи и позвонить кое-кому по поводу третьей. Я пообещала себе не смотреть на часы каждую минуту. Да и какое это имеет значение? Наконец наступила пауза, и я сказала, что мне действительно нужно идти. Майк кивнул. Я взглянула на часы. Двадцать четыре минуты седьмого. Двадцать пять. Я не стала торопиться, даже когда Майк ушел. Пошла к лифту, чувствуя облегчение оттого, что все решилось само собой. Так даже лучше, все забыто.

Я лежала поперек кровати головой на животе Адама. Его так звали — Адам. Он сказал это в такси по дороге. Это было почти единственное, что он сказал. Мое лицо было все в поту. Я ощущала пот везде: на спине, на ногах. Волосы тоже были влажными. И я чувствовала пот на его коже. В комнате было ужасно жарко. Как вообще в январе может быть так жарко? Во рту не исчезал меловой привкус. Я приподняла голову и посмотрела на него. Его глаза были полузакрыты.

— Здесь нечего попить? — спросила я.

— Не знаю, — сонно проговорил он. — Почему бы тебе не сходить посмотреть?

Я встала и посмотрела, во что бы завернуться, а потом подумала: зачем? В квартире больше почти ничего не было. Была эта просторная полупустая комната с кроватью, была ванная, где я первый раз принимала душ, и еще была крошечная кухня. Я открыла холодильник: пара наполовину выдавленных тюбиков, несколько банок, пакет молока. Выпить нечего. Теперь я почувствовала озноб. На полке стояла банка какого-то апельсинового напитка. Я с детства не пила разведенного апельсинового сквоша. Я нашла стакан и развела немного сока, проглотила, развела еще и отнесла в спальню, гостиную или как там называлась та комната. Адам сидел в кровати, опираясь на спинку. Я на мгновение позволила себе вспомнить более худое, более белое тело Джейка, его выступающие ключицы и спину, на которой можно было сосчитать все позвонки. Адам смотрел на меня, когда я входила в комнату. Должно быть, он следил за дверью, поджидая меня. Он не улыбался, просто смотрел на мое обнаженное тело, словно старался запомнить его. Я улыбнулась ему, но он не ответил, и во мне поднялось чувство небывалого восторга.

Я подошла и предложила ему стакан. Он сделал маленький глоток и вернул его мне. Я немного отхлебнула и отдала стакан ему. Так мы вместе выпили сок, а потом он перегнулся через меня и поставил стакан на ковер. Одеяло валялось на полу.