|
Мне это нравится. Надеюсь, что вам тоже. Говоря все это, она продолжала стоять в прежней позе, не шевелясь. Уже по телефону было ясно, что она была дамочкой с характером и что еще покажет себя во всей красе. Вообще то она была великолепным экземпляром «секс бомбы» с огромными черными глазами, довольно крупным ртом с полными губами, но сейчас это все как то отступило на задний план. Эльма хотела было протянуть ей руку, но передумала. Я произнес, чеканя слова: – Миссис Эшби – мисс Вассоз. Я – Арчи Гудвин. Можно войти? – Вы явились для меня сюрпризом, – заговорила Джоан, обращаясь к Эльме, – вы такая маленькая. Не юная, а миниатюрная. Ему всегда нравились рослые женщины, вроде меня. Но, очевидно, он сделал исключение… И у вас хватило наглости предъявить мне иск на миллион долларов, когда это мне следовало потребовать от вас возместить все то, что он на вас потратил. Преподнес ли он вам золотой цветок с жемчужиной посредине? Вы его не надели. Одна такая брошь в дженгоновском футляре лежала на столе у него, когда я зашла туда утром. В тот самый день, когда его убили, «убейте сейчас, расплатитесь позже». Мне это определенно нравится. Хотелось бы, чтобы и вам тоже. Она махнула рукой: – Спасибо за то, что вы приехали, огромное спасибо. Мне просто было необходимо на вас взглянуть. Как то не верится, что вы такая миниатюрная. Я улыбнулся широко, по дружески: – Относительно того золотого цветка с жемчужиной посредине, миссис Эшби, который вы видели на письменном столе вашего мужа утром в понедельник. Вы же не ожидали, что мисс Вассоз наденет его, не правда ли? – Ту брошь – нет, конечно. Они ее забрали. Полиция. Я специально им сказала, что видела ее в кабинете, и они подтвердили, что она у них. Ее глаза с видимым усилием повернулись к Эльме. – Не сомневаюсь, что вы получили такую же брошь еще до этого. Или другую. Это его пассии получали. Восемь тысяч у Дженгона, а некоторые даже дороже. Эльма разжала губы, намереваясь что то сказать, но я опередил ее: – Полагаю, ваш муж был у себя в кабинете, когда вы приходили туда утром в понедельник, миссис Эшби? Кстати, в котором часу это было? – В десять утра. Она мне подмигнула. – Вы на самом деле детектив. И ткнула в меня пальцем: – Отвечайте, да или нет. – Да, но я не полицейский. – Знаю. Знаю, Ниро Вулф. Послушайте, я твердо помню, что говорила и что подписывала. В то утро я пришла туда ровно в десять часов, постучала в дверь. Он ее открыл, я вошла внутрь, он дал мне сорок долларов, и я отправилась в обувной магазин и купила на эти деньги туфли, потому что нам давно отказали в кредите. Она выпрямилась, по привычке слегка покачивая бедрами, дотянулась рукой до края двери, попятилась назад и захлопнула ее перед нашими носами, больше ничего не добавив. Я мог бы подставить ногу, чтобы это предотвратить, но не стал себя утруждать. В том состоянии, в котором она находилась, требовалось нечто больше, нежели мой здравый смысл в сочетании с опытом, чтобы в ней разобраться. К тому же я получил куда более ценную информацию, чем мог ожидать, о том, что в понедельник утром миссис Эшби побывала в кабинете мужа и что полиции об этом было известно. Разумеется, они это проверили, и если продавец, подбиравший ей туфли, подтвердил указанное ею время, она исключалась из списка подозреваемых. Возможно. Я провел Эльму к лифту. В такси Эльма ничего не говорила, пока оно не остановилось на Пятой авеню перед красным светом. Тут она повернула ко мне голову и выдохнула: – Все это так противно! Я кивнул: – Да а, я предупреждал, что это будет тяжким испытанием, но мне надо было на нее взглянуть. |
