Когда я закончила писать, страница местами промокла, и я отложила ручку, чтобы вытереть глаза. Крики в моей голове стихли, и я устало откинулась на подушки, чувствуя себя опустошённой.

Я начала вести дневник месяц назад, и он служил двум целям. После каждого сна я записывала всё, что могла вспомнить о жертве и о том, как она умерла. Я не могла ни с кем говорить об этих вещах, но запись их помогла мне примириться с тем, что я... что я сделала будучи вампиром.

Моя вторая причина для журнала была не для меня. Когда-нибудь, когда он будет полон и не останется больше жертв, чтобы вспомнить, я планировала напечатать имена, места и даты и отправить их анонимно властям вместе с местоположением тел, которые мы похоронили. Я не могла изменить то, что случилось с этими людьми, но, возможно, я могла бы дать их семьям некоторую завершённость. Это было больше, чем я могла сделать для своей семьи.

Мысли о Мари и моих родителях вызвали новую волну страданий, и моя грудь сжалась, словно в тисках.

— Господи, как же я по ним скучаю, — прошептала я сквозь комок в горле.

Одиночество грозило поглотить меня, и мне хотелось с кем-нибудь поговорить. Моя первая мысль была о Саре, но я не хотела обременять этим своего друга. Саре тоже снились кошмары, и последние несколько месяцев она заботилась обо мне. Ей нужна была эта поездка с Николасом, но она вылетит домой следующим же рейсом, если узнает, как я несчастна.

— Звони мне в любое время.

Меня удивляло, что я могла подумать о Роланде — оборотне, — в такое время, и я подумала о его визите неделю назад. Я пришла в смятение, когда открыла дверь и увидела его, но в итоге мне понравилось его общество, и я даже почувствовала себя немного разочарованной, когда он ушёл. Может потому, что я слишком часто бывала здесь одна, а может потому, что с Роландом было легко разговаривать, и его улыбка заставила меня позабыть о различиях между нами. Теперь я понимала, почему Сара так тепло отзывалась о нём.

На этой неделе он дважды заходил в закусочную пообедать, и оба раза Бренда усаживала его в мою секцию. Я подозревала, что она пытается устроить небольшое сватовство, но я не стала утруждать себя объяснениями, что её усилия были напрасны. Хотя я могла понять, почему он ей нравился. Он был забавным, общительным и великолепным, без намёка на высокомерие. Смертоносная комбинация.

Я почувствовала укол сожаления и вздохнула. Двигаться в этом направлении не было смысла. Он был тем, кем был, и это никогда не изменится. Не имело значения, что он мне нравился, несмотря на то, что он был оборотнем. Если он когда-нибудь узнает правду обо мне, то посмотрит на меня с отвращением и презрением. И, конечно же, больше не будет приносить мне кофе.

Я потянулась к своему мобильному телефону на ночном столике и пролистала свой короткий список контактов. Наверху стояло имя Джордан, и я подумала, не позвонить ли ей, прежде чем поняла, что в Лос-Анджелесе ещё очень рано. Она велела мне звонить ей в любое время, но будить её было бы эгоистично, учитывая, сколько ночного времени она проводила на работе. Вместо этого я написала ей, зная, что пройдёт несколько часов, прежде чем она ответит.

"Привет, как дела? Убила каких-нибудь демонов за последнее время?"

Я положила телефон и вздрогнула, когда меньше чем через минуту он завибрировал.

"Привет. Ты в порядке?"

Я написала в ответ:

"Дурной сон. Как обычно. Почему не спишь?"

"Засада, — ответила она. — Я бы позвонила, но мне нужно молчать".

"Понимаю", — послала я ей.