|
На них висели картины. Мебель была проста: черный деревянный стол, несколько мягких удобных кресел, кровать. Здесь был телефон, телевизор, узкий книжный шкаф из черного дерева. На столе были разбросаны книги и журналы. Иесс стоял у стола. Он был высок, голова Кэрмоди едва доставала до его плеча. Мускулистое тело было обнажено. Черные волосы, совсем земные, падали на плечи. Лицо его было красивым, хотя и кэриенским. У Кэрмоди перехватило горло, когда он увидел в нем черты Мэри. Уши Иесса были волчьими, но зубы лишь слегка голубыми, а на руках не четыре, а пять пальцев. Что‑то сжало грудь Кэрмоди и выдавило у него рыдание. Он бросился к Иессу, обнял его. Иесс тоже плакал. Затем он высвободился из объятий Кэрмоди и усадил его в кресло.
– Я долго ждал этого, – сказал он. – Но я знал, что это будет нелегко. Мы чужие друг другу. Боюсь, что этот барьер будет существовать всегда. Впервые Кэрмоди не нашел, что сказать. Да и что он мог сказать? – Как видишь, отец, – продолжал Иесс, – я действительно твой сын, наполовину землянин. И это главный аргумент в пользу того, что религия великой моей матери должна распространиться на другие миры. Кэрмоди, придя в себя, улыбнулся: – У тебя есть одна моя черта – прямота. Есть и другая – агрессивность. Хотя я не уверен, что это положительное качество. Иесс улыбнулся и сел в кресло с другой стороны стола. – У меня другой вопрос. Почему ты, мой отец, исповедуешь другую религию? Мне казалось, что ты должен быть ярым сторонником моей. – Мне часто задают этот вопрос, – ответил Кэрмоди. – Но я знаю одно, что та вера, которую я выбрал, единственная для меня и другой не будет. – Значит, ты считаешь мою мать фальшивым божеством? – Совсем нет. Она – воплощение Создателя здесь, на Кэриене. Как обратная сторона одной медали. Так думаю я. Но моя церковь еще не дошла до этой мысли. И, я полагаю, не дойдет. Я пришел, чтобы отговорить тебя от одного действия. Я… – Я знаю, зачем ты здесь. Твоя Церковь прислала тебя, чтобы ты добился того, чего хочет мой премьер. Но все мои политики – Алгулисты, а значит – враги. – Следовательно, ты уже все решил. – Еще в прошлом году. Алгулисты падут. – Но что будет с детьми? – Жизнь – борьба. Один ее выдерживает, другой – нет. Бунт дает, но никогда не берет обратно. Она считает: пусть происходит то, что происходит. Кэрмоди сидел молча. Он понял, ему не переубедить Иесса. – После окончания Ночи, когда мы все очистимся, – продолжал Иесс, – мы начнем интенсивное проникновение на другие планеты. Я намереваюсь сам посетить их. – А это не опасно? Ведь тебя может убить какой‑нибудь религиозный фанатик. – Нет. Появится другой Иесс. Сейчас я пишу Книгу Света. Она будет скоро закончена. В ней изложены основные принципы нашей религии. Я изложу в ней будущее мира. И это будут не двусмысленные пророчества, подобные библейским, это будет четкое и ясное описание грядущего, которое понять сможет каждый. И когда книгу переведут на языки Галактики, распространят по всем мирам – это будет величайшая победа нашей религии. Никто не устоит перед ней. Кэрмоди почувствовал, как волосы на его голове зашевелились от ужаса. Иесс рывком поднялся и сказал: – Мы еще увидимся с тобой. Кэрмоди тоже встал: – Я могу всем сказать о твоем решении? – Пока не надо. – Иесс стремительно обошел стол, обнял Кэрмоди и поцеловал его. – Не печалься, отец. Есть много такого, что ты не в состоянии понять, это надо принять, так, как ты принял чудеса Ночи. – Я приму это с радостью. |
