Мимо шла припозднившаяся пожилая пара с собачкой.

- Беременная, наверно, - с сочувствием сказала дама. – Бедняжка!

А была бы я мужиком, что бы она сказала? “Нажрался, паразит!”, что же еще!

Старичок-консьерж только глаза вылупил, когда Леонид втащил меня в подъезд – как тяжело раненую.

- Здрассьти! – заплетающимся языком изрекла я.

- Алла, можно задать вам нескромный вопрос? – спросил Леонид, запихивая меня в лифт.

Похоже, мои признания продвинули наши отношения на новую ступень. Во всяком случае, нужда в “Валентиновне” отпала.

- Леня, потом, - простонала я, привалившись к стенке лифта и зажмурившись, чтобы не видеть в зеркале своего отражения. – Все потом.

Сдав меня Антону из рук в руки, Леонид отправился домой с честно заработанным отгулом на завтрашний день.

- А где П-петька? – поинтересовалась я, в течение пяти минут снимая левую босоножку.

- Домой поехал, - ответил Антон, критически наблюдая за моими действиями, но вовсе же не спеша на помощь. – А он тебе нужен, чтобы снять обувь?

- Н-нет! – я справилась, наконец, с поставленной задачей. – Мне н-нужно… копченой колбасы, шампанского и в постель. М-может, даже не одной.

- Пьянчуга! – ласково проворчал Антон и повел меня обнимать фаянсового друга.

Когда через полчаса я вышла из туалета, зеленая и в холодном поту, меня ждала пачка активированного угля и стакан воды.

- Ложись, алкан!

- Долг платежом к-красен, - успела каркнуть я, упала на кровать и моментально уснула.

         * * *

Пробуждение было ужасным. Вот уж не стоило вчера смеяться над Антоном и Петюней. Все вокруг плыло, во рту – как замполит нагадил, а голова… Нет, это не голова. Или голова, но только Страшилы, после внедрения в нее колющих предметов в качестве мозга.

- Просыпайся! – Антон, совсем как я вчера, сел рядом.

- Ой, не смотри на меня! – застонала я и спрятала голову под подушку. – Представляю, на кого я похожа.

- Что б ты понимала! Теплая, мягкая, мятая! Класс!

- Неправильный ты какой-то! – то ли возмутилась, то ли порадовалась я. – Другого мужика стошнило бы от такого зрелища.

- Можно подумать, ты правильная! – хмыкнул Антон. – Подъем. В полпервого тебя следователь ждет. Вот здесь на бумажке записано. Знаешь, где это?

Кое-как сфокусировав расползающиеся глаза, я покачала головой:

- По счастью, не доводилось.

- Ну ты даешь, Почтамтская – это где почтамт.

- А где почтамт?

- Вот горемыка провинциальная! Придется к тебе Толика приставить. Ты хоть сегодня не напивайся, а то у моих служащих сложится о тебе превратное представление.

- А ты со мной не можешь? – жалобно пискнула я.

- Что, напиться? Могу, конечно, но стоит ли?

- Да нет, поехать.

- Нет, голубка, не получится, - вздохнул Антон, вставая, - дела. Извини.

- А который час?

- Восемь.

- Ах ты, негодяй! – взорвалась я, морщась от разрывной головной боли. – Я бы еще спала и спала!

- Ни фига! Ты бы, дорогая моя, вместо того, чтобы зенки заливать, о гардеробе позаботилась. Не взяла из дома вещи? Не взяла. В чем в прокуратуру поедешь? В грязных джинсах? Или в бриджиках, заляпанных вином и шоколадом?

Н-да, в чем-то он определенно был прав. Бриджики мои действительно представляли из себя некое абстрактное полотно.

- Так что заедете в какой-нибудь магазин, спросишь у Толика, куда он Катю возил. Купи что-нибудь цивильное, пожалуйста, а не для копки картошки. Все, я ушел. Нет, еще не ушел. Там на столе трубка, считай, твоя. Если что, звони, мой номер в нее забит. И письмо тебе пришло по электронной почте, только уже не актуальное.