Тут в стране грянул кризис. С легким сердцем шеф уволил полстанции по сокращению и тут же принял всех обратно по контракту, который необходимо было подписывать каждый месяц. При этом мы лишались оплачиваемого отпуска и медицинского полиса. А через месяц, “в связи с тяжелым материальным положением организации” всех, без кого можно было обойтись, отправили в бессрочный отпуск без перспектив на его окончание.

Я кинулась искать работу, но не тут-то было. Не хотели брать даже в секретарши. Видимо, то обстоятельство, что меня турнули из средства массовой истерии, производило на потенциальных работодателей не лучшее впечатление.

Постепенно я осталась без денег. Валютный вклад в “Инкомбанке” накрылся медным тазом. Чтобы не взять случайно в долг, пришлось потихоньку продавать украшения. Эдуард предложил мне несколько вариантов для переезда, один хуже другого, но я отказалась. В конце концов мы разругались в хлам, несколько дней я жила у подруги, а потом Эдуард позвонил и сказал, что нашел для меня жилье и, если я не соглашусь, он сделает все возможное, чтобы я переехала жить на вокзал.

Состояние мое тогдашнее описать трудно. Я чувствовала, что вокруг меня все рушится. Поддержки ждать было неоткуда. Даже близкие подруги, которые вроде бы мне сочувствовали, в душе - я чувствовала это - злорадствовали. Они не знали подробностей, но и того, что знали, было достаточно: Алка променяла мужа на любовника, а любовник ее отфутболил.

Каюсь, я дрогнула и согласилась не глядя. Ох, лучше бы я соглашалась на предыдущие варианты. Эдуард нашел для меня половину частного домика на улице с говорящим названием Верхний тупик. Горячей воды, разумеется, не было, холодная - из крана во дворе, туалет - там же. А сосед - жуткий толстый полугрузин-полуосетин, отсидевший семь лет за изнасилование.

Как я там жила, вспомнить страшно. Лучше не вспоминать. Могу только сказать, что если бы не мысли об Андрее и не дурацкие надежды  на то, что все вернется, не знаю, как бы я это пережила. Так что надо сказать Герострату спасибо. Хотя и не хочется.

Так продолжалось почти полгода, а потом пришло спасение в лице бывшего супруга. Все эти месяцы мы ни разу не виделись, я даже не знала о нем ничего. Фактически же мы по-прежнему оставались мужем и женой, поскольку о формальностях никто не позаботился. И вот однажды он заявился в мой тупик с тортом и бутылкой вина, сочувственно покачал головой, предложил денег и наконец приступил к делу. Выслушав его, я минут пять плакала от смеха.

Оказывается, у Михрютки организовался жгучий роман с некой Василисой, семнадцатилетней гречанкой из очень непростой фамилии. Девчонка забеременела. Надо же, в двадцать пять лет не научиться пользоваться презервативом! И теперь Мишке надо срочно жениться, пока никто не заметил. В противном случае он рискует оказаться за решеткой за совращение несовершеннолетней. Так что не могла бы я...

Не могла бы, с приятной улыбкой ответила я. Мишка оторопел. Я разъяснила, что по закону совместно нажитое имущество делится при разводе пополам. Я вовсе не претендую на машину, дачу и всякое барахло, но вот денежками будь добр поделиться. Бывший супруг открыл рот и с полминуты не мог ничего сказать. Потом его прорвало. Надо же, вопил он, семь лет прожил с бабой и даже не подозревал, что она такая, такая... Сначала наставила ему рога с другом детства, а потом еще требует денег.

Вот тут-то со мной приключилась форменная истерика. Я рыдала, топала ногами и вопила, что не окажись в этой вонючей норе, и не подумала бы требовать что-то, и развод он получил бы за пять минут. Мишка растерялся, начал меня утешать, и в результате мы оказались в постели.

Когда я утром проснулась, его уже не было.