С угрожающим скрипом подъехал лифт. Кнопки на панели были сожжены, стены исписаны матерными словами и разукрашены похабными картинками, лампочка мигала, опасно повиснув из-под разбитого плафона на одном проводе. Дверь украшало изречение, жирно начертанное черным фломастером: “Тот, кто в лифте ссать горазд - сто процентов пидорас!” Вонючая лужа на полу это подтверждала.

Впрочем, и подъезд оказался не лучше. Почтовые ящики были сорваны или подмигивали раскуроченными дверцами. Везде грязь, на стенах лохмотья сорванных объявлений. То ли здесь какая-то патогенная зона, то ли в нашем подъезде живут исключительно домовитые ангелы.

У двери мы застопорились. А что, если нас ждут? От подъезда до подъезда метров двадцать, не больше.

Пока мы стояли, не решаясь выйти, появился Саша. Увидел меня, кивнул приветливо. Даже не поинтересовался, чего это я околачиваюсь в чужом парадном. Вовремя мы! Интересно, что-то он скажет, обнаружив на полу в спальне чужую стремянку, а на тумбочке у телевизора - банку из-под варенья?

Вслед за Сашкой вошел парнишка лет десяти. На руках он держал жирную рыжую таксу.

- Все, Томка, все, хватит гулять, - уговаривал он то ли ее, то ли себя самого, во всяком случае, такса не возражала. - Мама уже, наверно, волнуется.

- Мальчик, - набросился на него Корнилов. - Ты во дворе не видел случайно бежевую такую иномарку? “Тойоту”?

- Бежевую? “Тойоту”? Во дворе? - обстоятельно переспросил пацан. - Не-е, не видел. Правда, Томка?

- А большой черный джип?

- Большой черный джип? Большой черный джип видел. У соседнего подъезда стоит. Как танк прямо.

- А сидит в нем кто? - это уже я подключилась.

- Не знаю. - Мальчишка пожал плечами, такса закряхтела. - Стекла тонированные, совсем черные. Просто ужасная бандитская машина. А вам зачем?

- Хочешь заработать двадцать баксов?

Парень только глазами захлопал. Видимо, это выражало высшую степень готовности, потому что, поморгав, он деловито поинтересовался:

- А что делать надо?

- Выйди еще ненадолго, прикрой нас. Ну, чтобы мы за тобой проскочили, чтобы эти в джипе нас не увидели, - начал объяснять Андрей, протягивая мальчишке купюру.

Я засомневалась. Мальчишка маленький, щупленький, про собаку и говорить нечего. Да и светло еще. Это в Сочи темные ночи, а здесь в июне в десять вечера можно преспокойно газету читать. Но делать было нечего.

Такса Томка, услышав, что ей предстоит еще одна прогулка, взревела басом, тяжело плюхнулась с рук хозяина на пол и с дикими воплями бросилась к двери. Бедные жильцы первого этажа, это ведь по два-три раза в день такую музыку слушать! Если кто-то и смотрел за подъездом, то он должен был непременно отвлечься на эту любительницу моциона.

Когда мы поднимались на чердак, я рассчитывала пройти по нему на другой конец дома, там лестница в торце и можно сразу выйти на соседнюю улицу. Теперь же нам пришлось перебежками пробираться вдоль выступов. К счастью, под самыми окнами у нас растут хилые кустики, в которые мы и нырнули. Тогда я еще не знала, что подобный “кустовой” способ передвижения скоро станет для меня едва ли не основным.

До угла оставалось уже совсем немного, когда в нашу успешную ретираду вмешалась судьба в лице некой вредной бабки.

- А вы что тут лазаете, хулиганье?! - взвизгнула она, по пояс свесившись из окна.