|
Но это правда, Тошка. Мне бы, может, и не хотелось, чтобы это была правда, но факты, факты. Меня все время тянет вечером выйти на улицу, а если я выхожу, делается так страшно, что кровь стынет в жилах буквально. Через день после драки с тем хмырем я так вышел. Было уже часа два, на улицах тихо и пусто, воздух пахнет как‑то особенно, и мне было никак домой не уйти. И все время было такое чувство, что кто‑то смотрит в спину, но не противно, а как‑то… не знаю, как сказать. Какая‑то тягучая сладость, как от эрекции, что ли, только во всем теле, особенно – в грудной клетке. Ты думаешь, дурость, да? Но я его видел, Тошка!
Высокий, очень бледный. Такое лицо… Волосы черные и глянцевые, шикарная грива, чуть не по пояс, но не как у хиппи или у поп‑звезды какой‑нибудь, а чистейший такой черный каскад. И в черном бархате, а на черном – белое кружево. Безумный костюмчик, но на нем не казался безумным. Он мне поклонился, Тошка! Не кивнул, нет! Он рукой и волосами чуть асфальт не задел. А потом поднял голову, посмотрел – а глаза у него были темно‑красные… нет, не так. Глубокие, светящиеся и красные. Скажешь, линзы? Видел я линзы. Я убежал. Я никогда в жизни так не бегал, Тошка. У меня чуть сердце не выпрыгнуло. Мне было дико страшно, но я понимал, что убегать нельзя, а почему нельзя – не понимал. Я потом сидел у себя в комнате и плакал, а почему – не знаю. Зато я знаю откуда‑то, что этот… как его назвать… прохожий, скажем, вампир. Вдобавок, по‑моему, до дури похож на Оскара, как его Дольф описывает, хотя это уже и отдает полным бредом. Ему уже лет восемьсот должно быть… Дьявольщина! Я сейчас думаю, что надо его найти. Если я ни в чем не ошибаюсь, он найдется, кто бы он ни был. Тошка, я все понимаю. Каждый псих орет, что чувствует не так, как все, и видит то, что скрыто от других, но я и правда вижу. Мне, скорее всего, никто не поверит. Только ты, может быть… я тебя считаю своим единственным настоящим другом, Ириска не в счет. Книги по некромантии продаются на каждом углу. Они нынче в моде, каждый норовит черный балахон напялить и выпендриваться. Я в Сети сайт видел «Некромантия и черная магия», зашел на форум и точно убедился, что большей концентрации самовлюбленных идиотов в одном месте нигде не найдешь. Но они могут читать эти трактаты, рисовать пентаграммы и петь заклинания до посинения – ни пса драного у них не выйдет. Поэтому наука и считает все это блажью. Дело в том, что, как я понял, для того, чтобы оно заработало, нужен этот Дольфов Дар. А встречается он нынче жутко редко. Хотя, наверное, и раньше – не намного чаще. Но у меня он есть. Мне страшно, Тошка. Страшно, но я намерен начать учиться. Я ведь еще знаешь, о чем думаю? Дольф писал, что при его папашке пуд муки стоил ползолотого. Пуд – это шестнадцать кило. Муки. А ползолотого – это двести восемьдесят кредов примерно на нынешние деньги. Ну как оно? Плюшку с маком в цивильном месте не купишь, не то что… Он писал – жуткая дороговизна, но что ж тогда у нас сейчас? Гроши он нищим не бросал… Наши политики бросают, еще как. Не те гроши, конечно, но ведь смысл тот же, если ты меня понимаешь. А станешь новости по ящику смотреть, так непременно нарвешься на какую‑нибудь прелесть, от которой блевать потянет. Террористическая группировка «Честные Сыны Междугорья» взяла на себя ответственность за взрыв в подземке, где накрылись почти шестьдесят человек. Требуют отставки президента, ага. Вооруженные столкновения на южной границе. Винную Долину снова бомбили эти гады из Перелесья, два города разнесли в мелкие дребезги. Серебро из Голубых Гор вагонами за кордон уходит заодно с алмазами с Зеленой реки, нефтью и никелем. Круто, да? Жандармерия, ментура, всем известно, заодно с уголовниками: и отмажет, и посадит кого угодно, были бы бабки. Дня не проходит, чтобы чего‑нибудь не вышло: то ухлопают кого‑нибудь, то самолет упадет, то еще какой‑нибудь геморрой в нашем бардаке… А всем этим государственным мужам – все до лампочки, на все начхать, лишь бы карманы набить потуже. |
