– Но вы понимаете мои опасения?

– В любви разумные доводы ни к чему. Я желаю вам счастья, какое бы решение вы ни приняли.

Сути понимал Пазаира. Нефрет обладала удивительной, лучезарной красотой.

***

Пазаир сидел под пальмой, опустив голову на колени, он давно ничего не ел. Вся его поза выражала скорбь. Даже дети не приставали к нему, настолько он походил на каменную глыбу.

– Пазаир! Это я, Сути.

Судья не реагировал.

– Ты уверен, что она тебя не любит.

Сути сел рядом с другом, прислонившись спиной к стволу.

– Другой женщины не будет, сам знаю. Пытаться тебя утешать я не стану, а разделить твою боль невозможно. Остается только твой долг.

Пазаир молчал.

– Не можем же мы с тобой позволить Ашеру восторжествовать. Если мы отступим, суд загробного мира приговорит нас ко второй смерти и трусости нашей не будет никакого оправдания.

Судья оставался безучастным.

– Ну и пожалуйста, помирай себе от истощения, без конца думая о ней. Я один пойду против Ашера.

Пазаир вышел из оцепенения и посмотрел на Сути.

– Он тебя уничтожит.

– Каждому свое. Тебе невыносимо равнодушие Нефрет, а мне – лицо убийцы, как наваждение преследующее меня во сне.

– Я тебе помогу.

Пазаир попытался встать, но закружилась голова; Сути взял его за плечи.

– Извини, но…

– Ты часто советовал мне не говорить лишних слов. Сейчас главное – привести тебя в порядок.

Двое друзей поднялись на паром, где, как обычно, было полно народу. Пазаира удалось уговорить съесть немного хлеба и лука. Ветер дул здесь прямо в лицо.

– Созерцай Нил, – посоветовал Сути. – Он – само благородство. Рядом с ним все мы ничтожны.

Судья уставился на светлую воду.

– О чем ты думаешь, Пазаир?

– Будто ты не знаешь…

– Почему ты так уверен, что Нефрет тебя не любит? Я говорил с ней, и она…

– Не надо, Сути.

– Может, утопленникам и воздается на том свете, но все равно они – утопленники. А ты обещал свершить суд над Ашером.

– Если бы не ты, я бы отступил.

– Потому что ты сам не свой.

– Наоборот, теперь я как раз свой и ничей более, мой удел – беспросветное одиночество.

– Ты забудешь.

– Тебе этого не понять.

– Время – лучшее лекарство.

– Оно не поможет.

Едва паром подошел к причалу, шумная толпа повалила на берег, толкая перед собой ослов, овец и быков. Друзья переждали, пока иссякнет людской поток, поднялись по лестнице и направились в контору старшего судьи Фив. Никаких посланий на имя судьи Пазаира не приходило.

– Вернемся в Мемфис, – потребовал Сути.

– Почему такая спешка?

– Мне не терпится увидеть Ашера. А теперь расскажи мне, что ты успел предпринять.

Пазаир равнодушно пересказал все этапы своего расследования. Сути внимательно слушал.

– Кто за тобой следил?

– Понятия не имею.

– Это методы верховного стража?

– Вполне возможно.

– Перед тем как уехать из Фив, давай-ка зайдем к Кани.

Пазаир послушно согласился. Ко всему безразличный, он отстранился от реального мира. Отказ Нефрет подтачивал его изнутри.

Кани уже не один работал в своем саду, оборудованном несложными приспособлениями для орошения. Там, где росли овощи, кипела бурная деятельность. Сам садовник занимался лекарственными растениями. Этот коренастый, морщинистый, неторопливый человек таскал на себе шест, на обоих концах которого были подвешены два тяжеленных сосуда с водой.