— Не прикасайтесь к ней! — сказал он с неожиданной серьезностью.

По щекам девушки бежали слезы, которые она и не подумала стереть.

— Почему?

И с насмешкой в голосе, сдерживая невольные рыдания, спросила:

— Ведь, насколько я знаю, смерть не заразна?

— Напротив, — ответил Малез. — Иногда.

И при этих словах круг вокруг него словно еще больше раздвинулся.

С плохо сдерживаемым гневом Ирэн вдруг сказала:

— Валтасар был заперт на чердаке, Маргарита — в моей комнате… Это вы их стравили!

— Да, — признался Малез, не слишком гордящийся выпавшей ему ролью.

Он совершил свое первое и — он надеялся — последнее предумышленное убийство. Несмотря ни на что, боль Ирэн вызывала в его душе что-то похожее на угрызения совести.

— Если все принять во внимание, — продолжал он, — дуэль выглядела достаточно неравной…

Разговаривая, он исподволь рассматривал восемь окружавших его людей — Ирэн с заплаканными щеками на первом плане; готового броситься к ней Эмиля; плаксиво прижавшуюся к мужу Жанну Шарон; черную тень Лауры между Арманом и Леопольдом; очень похожую на угрюмую сову Ирму; застывшего в своем генеральском величии деревенского дурачка Жерома. И пытался увидеть в их взглядах отражение страха, который доказал бы ему, что один из них только что понял точный смысл его замечания. Напрасно. Все лица оставались одинаково замкнутыми.

— Вы… вы не имели права так поступить! — возмутилась Ирэн, взгляд которой не переставал обращаться к сведенному судорогой телу собаки. — И я все еще не понимаю…

Неожиданно она поддалась чисто детскому отчаянию:

— Зачем? Как она умерла? Ведь не Валтасар же ее убил!

Малез только и ждал этого вопроса. Он пригласил всех на веранду.

— Именно он! — сказал он, опершись спиной о закрытую дверь.

Он не торопился:

— Он убил ее так же, как еще живым, став невольным орудием истинного убийцы, убил Жильбера Лекопта, вонзив ему в щеку смазанные кураре когти.

Жанна Шарон пронзительно взвизгнула. Остальные выглядели парализованными и совершенно подавленными страшным разоблачением. «Однако, — подумал Малез, — среди них по меньшей мере один был готов к тому, что его ожидало».

— Я долго ломал голову над этой проблемой: если Жильбер Лекопт ничего не ел и не пил за предшествующий смерти час, значит, яд был в него введен! Каким способом? Кем? С помощью чего? По всей видимости, никто не приближался к Жильберу в его последние минуты. Я думал только о разумных существах, я упускал из виду домашних животных — Маргариту, Валтасара, которые были вовлечены в вашу жизнь, в ваши игры… Я забывал, что Жильбер и их должен был мучить, как он мучил все существа, к которым привязывался… Разве я ошибаюсь?

— Нет, — произнес чей-то голос. Это была Лаура. — Жильбер так истязал Валтасара, что от страха и ненависти тот буквально брызгал слюной при его приближении.

— Убийца сделал ставку на эту ненависть! Перенесемся в то воскресенье, 22 сентября прошлого года… За завтраком Жильбер сделал вид, что не может пойти к обедне: он жаловался на головную боль, на сердце, мало ли на что еще. Убийца, планы которого были давно готовы, решил действовать немедленно. Он дожидался лишь подобного случая, случая, который позволил бы ему убить на расстоянии и создать себе безупречное алиби, если вдруг события примут дурной оборот и в дело вмешаются органы правосудия…

Кто-то — это был Арман — решился наконец запротестовать.

— Комиссар, вы сошли с ума! Никто из нас, а, похоже, убийцу следует искать среди нас, не рискнул бы — я отвечаю за свои слова! — так поступить, зная, что Валтасар может поцарапать кого-то другого, а не Жильбера!

Малез поднялся всей своей массой:

— Но ведь никакого риска не было, мсье Лекопт! В то утро вы все, припомните, отправились в церковь.