— А ты знаешь, что он нам тебя открытым текстом подставлял? Так и орал во все горло — «Придет Иван, в Чечне отмороженный, и замочит вас всех…» Как раз перед тем, как ты Бульбу убил… Жаль, не знали мы тогда, что это он орал в Лужниках…

— Ну и что? — усмехнулся Иван. — Ну и орал… Что из этого?

— А то, что тебя он на нас натравливает, а нас — на тебя. Чтоб мы подрались с тобой, вцепились друг в друга и горло друг другу перегрызли. А сам он в сторонке остаться хочет…

— Подожди, Никитин! — Герасимов перебил генерала почти угрожающе… — Значит после взрыва он опять начал тобой манипулировать… А почему до взрыва — не мог? Ты сам думал об этом?

Иван посмотрел на Герасимова с интересом… Он подумал: «А и в самом деле — почему?»

— Он не смог бы манипулировать… — сказал Иван медленно, подыскивая наиболее точные слова для своей мысли… — Я про него забыл тогда… И я ему тогда не верил… Я верил только…

Он замолчал, не желая произносить в их присутствии имя Нади.

— Кому ты верил, Иван? — спросил Никитин.

— Ей верил… И себе… — Ивану было трудно говорить, вспоминая то время, когда была жива Надя, когда он сам хотел жить. С ней вместе…

Он посмотрел измученными болью глазами сначала на Никитина, потом на Герасимова и сказал, неожиданно для самого себя:

— Я жить хотел… И думать стал — зачем я людей убиваю…

После этой фразы Ивана молчание длилось долгую минуту…

— Ты все понял, Иван? — спросил Никитин. — Кто имел повод ненавидеть твою Надю? Кому нужна была ее смерть? Не знаю — сам он это сделал или нанял кого-нибудь, но взрыв нужен был только Крестному. Чтобы вернуть тебя себе, в свое полное распоряжение. Он проиграл женщине борьбу за тебя и просто убрал ее со своего пути, избавился от нее… Чтобы иметь возможность посылать тебя туда, куда нужно ему. Чтобы твоими руками делать то, что нужно ему. Меня, например, убить… Он же меня ненавидит после Сальвадора… Если бы не я, он тогда удрал бы с нашими деньгами, и жил бы все эти годы спокойно и беззаботно… Он мне мстит за свою жизнь, Иван… Поэтому и тебя на меня натравил… Подставил меня… Повесил на меня то, что сам сделал… А теперь смеется где-нибудь неподалеку, представляя, как ты меня мочишь за свою Надю… Которую убил он. У, тварь… Доберусь я до него!

— Где он, Иван? — спросил Герасимов. — Его нужно обезвредить. От него исходит зло. Он заставляет убивать других, а сам питается падалью…

— А что от меня исходит? — спросил Иван неожиданно у Герасимова, но ответил ему Никитин.

— От тебя исходит смерть, Иван. Поэтому я тебя тоже когда-нибудь убью. Я даже не пытаюсь тебя обмануть, пообещав, что ты останешься в живых. Нет. Тебя я тоже убью. Но сначала — его, Крестного, бывшего моего друга Володьку Крестова… Я клянусь тебе — он будет первым, ты — вторым. Скажи мне — где он?

— Нет! — ответил Иван твердо. — Мне наплевать — убьешь ли ты меня. Рано или поздно — меня кто-нибудь убьет… Когда мне самому не захочется жить дальше. Но Крестного — убью я. Это я с вами обсуждать не буду. Я так решил… Скоро ты, Никитин об этом услышишь… И потом — можешь убивать меня, если сумеешь.

Герасимов смотрел на Никитина с отчаянием. Иван не сообщил, где можно найти Крестного. Вся операция прошла бесполезно, и сейчас они знают не намного больше, чем знали сегодня утром…

Никитин так не думал… Поворот, случившийся сегодня в голове Ивана, он считал главным итогом операции.