Изменить размер шрифта - +
Рядом с ним был саквояж с инструментом, доставленный из Скотланд-Ярда. Заглянув в него, Найджел увидал самые невероятные предметы, разложенные в строгом порядке: увеличительные стекла, клейкая лента, ножницы, мыло, полотенце, электрический фонарик, резиновые перчатки, сургуч и даже пару наручников.

Актеры потянулись гуськом к служебному выходу.

— Фокс, — спросил Аллейн, — надеюсь, всех обыскали?

— Мужчин, — самым тщательным образом, а дам — на глазок, они так легко одеты.

— Фокс, мы забываем о служебном долге. Если остались сомнения, то следует отвезти дам в участок — там обыщут до нитки. Ежели сомнений нет, посадите всех на такси и оплатите проезд.

— Слушаюсь, сэр!

— Где мистер Гарденер?

— Ждет вас в артистической уборной.

— Спасибо. Пойдете со мной, Батгейт, или вам пора баиньки?

— С вами! — решительно заявил Найджел.

Феликс Гарденер встретил их на пороге в непринужденной позе, засунув руки в карманы, усмехаясь.

— Я арестован? — спросил он нервно.

— Да нет, если только вы не преподнесете нам сюрприз и не признаетесь, что вы и есть злонамеренный убийца.

— Какие вам нужны признания! И так все ясно: ведь это я его застрелил. Не важно, кому принадлежит этот гнусный план, — его невольным исполнителем стал я, и это вечно будет отягощать мою совесть.

— Если вы невиновны, мистер Гарденер, вам не в чем себя укорять. Ваша вина не больше, скажем, вины мистера Симпсона, который положил патроны в ящик письменного стола. — Найджел глянул на инспектора с изумлением. — Ведь и сам Сюрбонадье причастен к убийству — он зарядил револьвер, из которого был убит.

— Я повторяю это себе снова и снова, но мне от этого не легче. Если бы ты видел, Найджел, его взгляд... Он будто понял, что с ним стряслось, и посчитал, что это моих рук дело. А сам я не сразу сообразил, какое несчастье приключилось. Когда револьвер в моей руке выстрелил, я так растерялся, что продолжал твердить заученные реплики, будто ничего не произошло. Знаете, это револьвер Билла. Он мне говорил, что ни разу не выстрелил из него на фронте. Может, это к лучшему, что брата нет в живых — он не узнает о моем позоре. А Артур упал замертво точно так же, как на всех предыдущих спектаклях. Сыграл замечательно, вы со мной согласны? К тому же известно, что я недолюбливал покойного, да я и сам в этом уже сегодня признавался.

— Мистер Гарденер, незачем мучить себя беспочвенными угрызениями, — негромко сказал Аллейн. — Пожалуй, самая верная из прописных истин гласит: «Время — лучший лекарь». Я, как полицейский, перефразировал бы ее следующим образом: «Время — лучший сыщик и следователь». Впрочем, это верно далеко не во всех случаях. Но позвольте мне, в силу моих служебных обязанностей, задать вам несколько вопросов.

— Хотите выяснить, сделал ли я это преднамеренно, с умыслом?

— Напротив, хочу удостовериться в обратном. Где вы находились к началу первой картины третьего действия?

— Вы имеете в виду ту сцену, когда Артур заряжает револьвер?

— Да-да, именно ее. Так где вы были?

— Я... я был в моей уборной.

— А когда именно оттуда вышли?

Гарденер закрыл лицо ладонями, потом беспомощно посмотрел на Аллейна.

— Не помню. Вероятно, вскоре после того, как меня позвали на сцену. Мне необходимо сосредоточиться — мысли разбегаются. Да, меня позвали на сцену и я вышел в коридор.

— Когда эго было?

— В самом начале третьего действия.

— До или после затемнения?

— Не помню, ничего не помню — это несчастье совсем отшибло мне память.

— Ничего, любая мелочь поможет вам ее вернуть.

Быстрый переход