— Ничего, любая мелочь поможет вам ее вернуть. Ну, например, когда вы вышли в кулисы, свет еще не зажегся?
— Кто-то отдавил мне ногу!.. — внезапно воскликнул Гарденер.
— В темноте?
— Да. Как будто мужчина.
— И где это случилось?
— В кулисах — точное место я бы указать не смог, было так темно, что я буквально передвигался на ощупь.
— И все-таки, предположите, кто это был?
Гарденер настороженно глянул на журналиста.
— Ради всего святого, Феликс, говори правду, — посоветовал другу Найджел.
— Но я не могу бросить на кого-то тень!
Гарденер надолго умолк.
— Нет, — наконец произнес он. — Мое предположение слишком бездоказательно, оно практически ни на чем не основано, от него вам будет мало пользы, оно лишь способно увлечь вас по ложному следу. Нет, довольно, я и без того причинил сегодня немало зла!
Феликс удрученно посмотрел на Аллейна, тот лишь улыбнулся в ответ.
— Меня не так просто увлечь по ложному следу, — сказал он, — Обещаю вам, ваше предположение не окажет на меня чрезмерно большого влияния.
— Нет, — упрямо твердил Гарденер. — Я и сам в себе не уверен. Чем больше об этом думаю, тем сильнее сомневаюсь.
— Ваше предположение подсказано обонянием?
— Господи! — изумился Гарденер. — Как вы догадались?
— Спасибо, этого достаточно, — сказал Аллейн.
Гарденер и Найджел ошарашенно уставились на инспектора, йотом Феликс разразился истерическим хохотом:
— Ну и сыщик! Какая проницательность! Восхитительно!
— Спокойно! — сурово одернул его Аллейн. — На сегодня хватит сцен, мистер Гарденер, они мне уже осточертели!
— Извините!
— Так-то лучше. Перейдем к револьверу. Если я правильно понял, он принадлежал вашему брату? Давно он хранится у вас?
— После его гибели.
— У вас были боевые патроны?
— Я отдал их Хиксону, и он превратил их в «пустышки».
— Себе ни одного не оставили?
— Нет, я все принес в театр.
— Что вы делали после того, как столкнулись с кем-то в кулисах?
— Чертыхнулся, потер ушибленное место. Нога еще побаливала, когда зажегся свет.
— Вы подходили к письменному столу? Он стоял на краю сцены, почти у самых кулис.
— Не помню, хотя и не исключено. Вы спрашиваете о столе, в который клали патроны? Да, должно быть, я был где-то рядом.
— Теперь по поводу той сцены, свидетелем которой все мы невольно стали в артистической уборной мисс Воэн. Почему Сюрбонадье так распоясался?
— Он был пьян.
— И никаких иных причин?
— Он меня не любит — я вам уже говорил.
— Верно, говорили, — подтвердил Аллейн. — Но, сдается мне, дело не в одной лишь профессиональной ревности.
— Вы ведь сами все видели и слышали.
— Причина в мисс Воэн?
— Не надо втягивать Стефани.
— Но она и без того уже втянута, у нее свое место в этой головоломке. Простите, приходится быть неделикатным — я все-таки расследую убийство. Итак, вы с мисс Воэн помолвлены, а Сюрбонадье был ею отвергнут, верно?
— О нашей помолвке пока что формально не объявлено, стало быть, мы не помолвлены. Несомненно, убив сегодня соперника, я в значительной степени подорвал собственные шансы на успех...
— Скажите, мистер Гарденер, у вас тут не найдется пары перчаток?
Кровь отхлынула от лица Феликса.
— Да, — ответил он, — у меня есть перчатки.
— Где они лежат?
— Не знаю. Должно быть, в пальто, в карманах. |