|
— Попробуй кусочек, Мортен. — Извини. Не могу. — Твой диабет лишь предлог. Ты в любом случае не прикоснулся бы к нему, слишком ты правильный для сладкого! Они были достаточно близки для такой шутки, так считал Хартманн. — Что нам известно о том репортере? — спросил он. — Ты говоришь об Эрике Салине? — Он охотится за мной, Мортен. Почему? Кто он? Как он узнал о машине? — Он грязный репортеришко, который ищет, на чем бы заработать. Считай это комплиментом. Он не стал бы тратить на тебя время, если бы у тебя не было шанса на выборах. — Но машина? Откуда он узнал, что она наша? Вопросы Хартманна были неприятны Веберу. — Ты считаешь, что информацию слил кто-то из штаба? — спросил он. — А ты нет? — Такая мысль мне приходила. Но не могу представить, кто бы это мог быть. Хартманн отодвинул тарелку с пирогом и пластиковый стаканчик с апельсиновым соком, полюбовался на расшалившуюся детвору. — Я на сто процентов уверен в нашей команде, — заявил Вебер с помпой. — В каждом из сотрудников. А ты? Ответить Хартманну помешал звонок. Он поднес телефон к уху, послушал, посмотрел на Вебера: — Нам пора ехать. Шагая по длинным гулким коридорам, Хартманн кипел негодованием. — Где она? — Обещала перезвонить через минуту. Внизу у входной двери их встретила Риэ Скоугор и теперь еле поспевала за Хартманном. Вебер замыкал их маленький отряд, молчал и слушал. — Эллер говорит, что Поуль Бремер сделал ей более интересное предложение. Она его еще не приняла. Хочет знать нашу реакцию. — Наша реакция такова: пусть подавится. Скоугор вздохнула: — Это политика. — Нет, это не политика. Это конкурс красоты. И мы в нем не участвуем. — Выслушай ее. Узнай, что она хочет. Мы можем пойти на компромисс в отдельных направлениях… Она остановила Хартманна перед дверью в штаб. — Троэльс, ты должен успокоиться. Его взгляд обежал стены. Иногда ратуша очень напоминала тюрьму, пусть и весьма комфортабельную. Мобильник Скоугор издал трель. — Привет, Кирстен. Буквально еще одну секунду. Сейчас Троэльс свяжется с тобой. Дав отбой, она посмотрела на Хартманна и сказала: — Будь вежлив. Держись равнодушно. Он развернулся и пошел прочь. Она рассердилась, поймала его за плечо, крикнула: — Эй! — Ее голос был резок и сух. — Остановись и выслушай меня хоть раз! Если Эллер будет на нашей стороне, мы победим. Если проиграем, то превратимся в еще одну маленькую партию, подбирающую крошки со стола Бремера. Троэльс… Он снова уходил. Ее рука вцепилась в синий лацкан, потянула его обратно в тень. — Ты понимаешь, что я говорю? Мы не получим большинства, играя в одиночку. У тебя нет столько голосов. — Она взяла себя в руки, немного успокоилась. — И тут ничего не поделать. Таковы факты. Хартманн протянул руку за телефоном. — Главное — будь спокоен, — сказала она и дала ему мобильный. Хартманн набрал номер, поздоровался, обменялся парой общих фраз, потом: — Я слышал о вас и Бремере. Что ж, такое случается. Не будем расстраиваться. Он прикрыл глаза, слушая ответную реплику. Опять уклончивые фразы о дверях, которые еще не захлопнуты, о предложениях, которые пока не окончательны. И неизменные интонации нахального просителя. — Как я понимаю, альянс у нас не сложился, — сказал Хартманн. |
