— Но ведь такое положение дел не может длиться вечно, обязательно начнутся жалобы и скандалы.

— Может, и ещё как! При умелой организации дела так можно протянуть не один месяц. Только представь себе, какие это барыши! У нашего Кузнецова тактика была следующая: он всю вину валил на приказчика, на его нерасторопность, неисполнение его, Кузнецова, распоряжений, на недоделки строителей, волокиту чиновников, словом, на всё, что только можно придумать в своё оправдание. Приказчик, разумеется, оправдывался и тоже находил посторонних виновных и в свою очередь кивал на хозяина. Получался замкнутый круг. И люди месяцами ожидали обещанных удобств. А сейчас, когда хозяина нет, приказчик струхнул, что новый владелец погонит его с места из-за постоянных жалоб жильцов, вот и оправдывается, как может, валит всё на Кузнецова. Хотя ему тоже от этого наглого мошенничества, как я думаю, немало перепало.

— Так, так, теперь я понял, — закивал Агафон Иванов. — У Кузнецова, стало быть, были многочисленные конфликты и враги, так?

— Не то слово! Однажды дело чуть даже не дошло до рукопашной. Один жилец всё ходил к управляющему, жаловался, требовал встречи с хозяином. Кузнецов, разумеется, встречаться не желал и от общения с жильцом всеми способами уклонялся. Тогда жилец этот пригрозил — дескать, не найдет для меня времени — подам жалобу в канцелярию градоначальника. Кузнецов на другой же день явился. Встреча их в конторе управляющего закончилась… ну, почти потасовкой.

— Это как? Один другому в ухо дал, что ли? — немало подивился Иванов.

— Управляющий находился в соседней комнате, а когда услышал крики и звук опрокидываемой мебели, вбежал к господам. Оказалось, успел вовремя: жилец этот и хозяин стояли друг против друга, как разъярённые быки. Оба были в ярости. У Кузнецова в руке хлыст — у него ведь был собственный выезд, и он любил сам экипажем управлять. А жилец этот, аж белый весь, губы подрагивают и глаза чернее тучи. Приказчик признался, что испугался этой сцены не на шутку, что-то стал быстро им говорить и они, вроде как, в присутствии свидетеля поостыли. Жилец сразу ушел, но пригрозил Кузнецову, дескать, вы ещё много об этом пожалеете.

— Ну, что ж, раз ты здесь, то думаю, я не ошибусь, если скажу, что жильцом, имевшим конфликт с покойным Кузнецовым, был господин Чижевский, Константин Владимирович. Угадал? — Иванов похлопал Гаевского по плечу, — И, судя по тому, что ты приехал именно сюда, на Измайловский проспект, ты уже знаешь, что этот самый господин Чижевский съехал с квартиры у Поцелуева моста и теперь обретается здесь.

Иванов обстоятельно рассказал напарнику о том, каким образом ему стал известен этот адрес.

— Что ж, Агафон, по-моему, всё у нас сошлось, — пробормотал Гаевский, выслушав напарника. — Остаются, конечно, кой-какие вопросы: например, я узнал, что этот Чижевский служит инженером на «Обуховском сталелитейном заводе». Хорошее место, приличный оклад. Но вот что занятно: в доме у Поцелуева моста он занимал дорогую квартиру в бельэтаже, а сюда переехал на третий этаж. С учетом района и того, что в этом доме нет новейших удобств, нынешняя его квартира на порядок дешевле предыдущей.

— То есть ты интересуешься, что же заставило его «так низко пасть», — не без сарказма закончил мысль напарника Иванов. — Согласен, тут есть, над чем подумать. Ведь к хорошему так быстро привыкаешь! Надо будет поточнее разузнать о его финансовых делах. А что ещё интересного рассказал дворник, ведь ты, как я понял, уже успел с ним переговорить?

— Сказал, что спокойный жилец. Проблем с полицией не было. Холостяк. Живёт тихо, девиц не водит.

— Ммм… занятно… зато сам по вертепам таскается…

— Ой, Агафон, ты только не морализуй, — поморщился Гаевский, — тебе не идет.