Прислуга у Ивана Филипповича Скосырева была приходящей, поэтому в четыре часа пополудни он находился дома один и сам же отпер дверь гостю. «Специалист по редкостям» оказался бодрым старичком, сухопарым, несколько сутулым; аккуратная седая бородка клинышком придавал ему сходство с провинциальным врачом. Иванов обратил внимание на цепкие худые руки, показавшиеся ему похожими на птичьи лапки. Его маленькая квартирка походила на библиотеку и склад старьевщика одновременно — она сплошь была заставлена шкафами и стеллажами с книгами, альбомами, связками журналов, а также коробками всевозможных форм и размеров. Все простенки увешаны фотографиями, рисунками, какими-то картинами. Кряжистый сыщик почувствовал себя в этой обстановке крайне неуютно; сравнение его со слоном в посудной лавке было бы в данном случае весьма уместным.

Сыщик бочком протиснулся за хозяином в кабинет и пока тот внимательно рассматривал поданный ему эскиз трости, Агафон, боясь пошевелиться, безмолвно восседал на жёстком стуле перед столом, заваленном кипой журналов. Наконец старичок снял пенсне, посмотрел на Иванова в упор, как на глубоко провинившегося перед ним неуча, и сказал:

— Из того, что я увидел в этом рисунке, я склонен заключить, что сия трость могла быть изготовлена только в двух местах: либо на частной фабрике господ Шаффов, ныне действующей и процветающей, либо в мастерских Зондермана, правда, это производство закончило свое существование лет эдак… тридцать назад. Обе фамилии — и SHCAFF, и SONDERMAN — начинаются на латинскую букву «S», что как раз соответствует вашему изображению, взгляните. Товарный знак обеих фирм включает надпись по-немецки. Так что вам предпочтительнее?

— Трость выглядела как достаточно новая. Посему, полагаю, нам нужно производство Шаффов, — осторожно ответил Иванов. — Адресочек, часом, вам не известен ли?

— Часом, известен. Вот вам адресочек, — старик чиркнул на листке пару строк. — Это мой хороший знакомец, Курт Францевич Вейгель, он на фабрике Шаффов заведует ювелирными мастерскими. При обращении к нему обязательно сошлитесь на меня, он поможет. Судя по описанию, которое я услышал по телефону от его высокопревосходительства Путилина, глазки льва на вашей трости выполнены из гематита, а в просторечии — «кровавика». Так что трость должна была непременно пройти через руки Курта Францевича. Официальным путем, через учетные книги и квитанции вы будете искать заказчика очень долго, а так скажете, что вас направил я, и Курт Францевич всё сделает для вас в лучшем виде.

Как показали события нескольких последующих часов, помощь Скосырева оказалась неоценима. Курт Францевич Вейгель, педантичный светлоглазый немец, не только вспомнил эту трость, но и дал ей исчерпывающее описание, гораздо более полное, нежели филёр Константин Головач. Трость действительно оказалась с секретом: внутри скрывалось восьмивершковое обоюдоострое лезвие с жёлобом для спуска крови. При повороте рукояти на 180 градусов трость разделялась на две половины и рукоять с клинком превращалась в весьма серьёзное холодное оружие. Что оказалось для Иванова особенно важно, Вейгель без затруднений вспомнил человека, размещавшего заказ на изготовление столь любопытного мужского аксессуара. Заказ был размещён 25 июня и уже через пять дней исполнен. Курту Францевичу не составило труда отыскать в своих журналах соответствующую накладную, и поэтому не прошло и двух часов после разговора со Скосыревым, как в кармане Иванова уже лежал листок с адресом и фамилией владельца трости.

Если верить записям Вейгеля, им оказался некто Чижевский Константин Владимирович.