Три чиновника молча пили вино на верхнем ярусе «Павильона Радости и Печали», что стоит за северными воротами имперской столицы у самого тракта. В этом старом трехъярусном заведенье, сооруженном на сосновом пригорке, столичные чиновники с незапамятных времен устраивали проводы друзьям, назначенным на должность в провинции, и здесь же встречали их, вернувшихся по завершении срока службы. По таковому двоякому предназначению трактир получил свое наименование, о чем и сообщали вышеприведенные стихотворные строки, вырезанные на воротах.

Небо хмурилось, моросящий весенний дождик нагонял тоску и, казалось, никогда не кончится. На кладбище по ту сторону холма у его подножья двое могильщиков, прижавшись друг к другу, укрывались от дождя под старой сосной.

Друзья завершали легкую полуденную трапезу; близилось время расставания – последние, самые трудные минуты перед разлукой, когда нужные слова с трудом приходят на ум. Всем троим было лет по тридцать. На двоих были парчовые шапочки младших письмоводителей; на третьем, которого они провожали, черная шапка уездного судьи.

Письмоводитель Лян разом допил свою чарку и с досадой обратился к молодому судье:

– Воистину, больше всего меня раздражает одно – в этом не было ни малейшей необходимости! Вы исправляли должность младшего письмоводителя по прошениям в Столичной Палате Правосудия! Скоро могли бы стать сослуживцем нашего друга Хо, и мы продолжили бы совместную и во всех отношениях весьма приятную жизнь здесь, в столице, и…

Судья Ди, нетерпеливо теребивший свою длинную, угольно‑черную бороду, резко перебил его:

– Довольно толковать об этом! Я… – Он спохватился и с извиняющейся улыбкой продолжил: – Я уже говорил вам, как наскучили, как утомили меня все эти расследования – расследования на бумаге!

– Это вовсе не причина, чтобы покидать столицу, – заметил письмоводитель Лян. – Разве мало интересных дел и здесь? Взять хотя бы чиновника по имени, как бишь его, Ван Юань‑де, – того самого, что служил в Счетной Палате, убил своего подчиненного и скрылся с тридцатью золотыми слитками Казначейства! Дядя нашего друга Хо, старший делопроизводитель Казначейства Хо Кван, ежедневно справляется в Судебной Палате, нет ли новостей по этому делу. Не так ли, Хо?

Третий, имевший отличительные знаки чиновника Столичного Суда, нахмурился. Чуть поколебавшись, он ответил:

– У нас нет ни единой зацепки, которая помогла бы найти сбежавшего злодея. Вот вам интереснейшее дело, Ди!

– Как известно, – бесстрастно откликнулся судья Ди, – это дело привлекло внимание самого Председателя Суда. Но ни я, ни вы по сей день не видели ничего – ничего, кроме нескольких обычных документов, и те всего лишь копии! Бумаги, сплошные бумаги!

Он потянулся за оловянным кувшином и вновь наполнил свою чарку. Помолчали. Потом письмоводитель Лян сказал:

– Вы могли бы по крайней мере выбрать место получше. Пенлей – захолустное поморье с унылыми туманами и дождями! Или вам не известно, какую славу снискали те края с древнейших времен? Там творятся ужаснейшие вещи. Говорят, будто ночью во время бури мертвецы там выходят из могил, а из туманов, наплывающих с моря, являются неведомые призраки. Утверждают даже, что в тех лесах по сей день обретаются тигры‑оборотни. И вы только подумайте – занять место убиенного! Всякий человек в здравом рассудке отказался бы от подобного назначения, буде оно было бы ему предложено, а вы сами настояли на нем!

Молодой судья, пропустив сказанное мимо ушей, с жаром воскликнул:

– А вы подумайте вот о чем: принять должность – и сразу же раскрыть загадочное убийство! И разом избавиться от «сухих, как прах» умозаключений и от этой возни с бумагами! И наконец, друзья мои, я буду иметь дело с людьми, с живыми людьми из плоти и крови!

– Не забудьте и про мертвеца, с которым вам тоже придется иметь дело, – сухо заметил письмоводитель Хо.