Дуглас Форбс решил, что пришло наконец время заявить о себе. До сих пор старший инспектор стоял молча, предоставив своему именитому другу вести допрос по его усмотрению, но теперь, когда вознамерились перечить Скотланд-Ярду, разве он мог такое стерпеть?

— Сэр, — строго сказал он, — ваши бумаги такие же улики, как и все остальное в этом помещении, а его, кстати, я велю опечатать. Так что соблаговолите выполнить просьбу сэра Малькольма.

Мэтр Артур Куперсмит вскочил, точно черт из табакерки:

— Я решительно протестую против подобных мер, потому что считаю их противозаконными! Эти уставы — достояние масонского ордена и не имеют никакого отношения к смерти несчастного Джона Ливингстона! Вы и символы солнца и луны унесете? А может, Библию и стулья заодно прихватите?

Старший инспектор позволил сэру Малькольму ответить на дерзкий выпад адвоката. Правда, он это сделал довольно своеобразно:

— Сказать по правде, господа, я считал, что франкмасоны во время своих церемоний надевают белые перчатки…

— Так и есть, — ответил Досточтимый. — Мы сняли их перед вашим приходом вместе с передниками. И уж если вам угодно знать все до конца, я снял и перевязь почетного председательствующего офицера, а брат Хиклс — перевязь первого стража. Вы их тоже желаете осмотреть?

— Инспектор, будьте добры, соберите все перчатки и перевязи и пометьте, кому что принадлежит, — попросил благородный сыщик.

Адвокат снова возмутился:

— Это грубейший произвол! Мы в Великобритании, а здесь, насколько мне известно, чтут традиции и права!

Сэр Малькольм как будто его не слышал и, подойдя к престолу Досточтимого Дина, задал другой вопрос:

— Уважаемый сэр, на брате Ливингстоне была перевязь? Ведь до того как перевоплотиться в Хирама, он держал плато второго стража, не так ли?

Дин заметно смутился, и Хиклс поспешил ответить вместо него:

— Право, странно. Он, наверно, забыл перевязь дома.

— Неужели? А я думал, все атрибуты хранятся в ложе…

— Мы забираем с собой только передники и перевязи. Как, впрочем, и перчатки…

Тут благородный сыщик спросил:

— Кстати, а где перчатки Ливингстона? Такое впечатление, будто все его масонские принадлежности вдруг разом испарились!

— Ничего подобного, — резко возразил Майкл Вогэм, — вот эти перчатки как раз не мои, а, судя по всему, Джона!

Форбс подошел к цветоводу и поинтересовался:

— Почему вы так уверены, что у вас оказались перчатки покойного Ливингстона?

— Они у нас помечены на запястье инициалами владельца. Видите, здесь вышито «Дж. Л.».

— Когда же вы успели их подменить?

— Я, должно быть, оставил свои на стуле, перед тем как мы спустились в нижний зал. Тогда кто-то из братьев, наверно, по ошибке…

— Прихватил ваши, а вместо них подложил перчатки покойного? Не кажется ли вам это странным? Может, кто-нибудь еще попробует объяснить?

Члены ложи как будто не расслышали вопрос. Сэр Малькольм какое-то время хранил молчание, хотя присутствующим пауза показалась слишком затянувшейся, а потом наконец спросил:

— Ну что ж, господа, вынужден заметить, что вы говорите далеко не всю правду. Да-да, господа! Так куда же подевались масонские атрибуты вашего брата? И что означает эта подмена перчаток? С другой стороны, я не настолько наивен, чтобы поверить, к примеру, в то, что ликоподий может гореть ярким пламенем.