Лейла поздоровалась с ними и вынула из кармана чистый блокнот.

— Я слушаю вас…

Амандина опустила глаза, осмотрела свои безупречные ногти и заерзала на сиденье. Поль ободряюще похлопал ее по плечу.

— Это касается писем, которые девочка нашла в библиотеке, — наконец тихо проговорила она.

— Да…

— Это я… спрятала их…

— По моему совету, — вмешался книготорговец.

— Вы хотите сказать, мадемуазель Фолле, что вы… взяли эти письма из хранилища и… переложили их в другое место без чьего-либо ведома? С какой целью?

— Чтобы защитить их автора, — откровенно призналась она. — Эти письма могли быть использованы для… для…

Поль Эрвуэ пришел к ней на помощь:

— Не только в финансовом смысле, но чтобы окончательно очернить образ Колетт перед общественностью. Месье Ришело намеревался продать их любому предложившему наибольшую цену.

— Значит, вы спасли народное достояние, мадемуазель Фолле?..

— Можно сказать и так, — отозвался книготорговец, с облегчением воспринявший подобный поворот в беседе.

— И об этом никто другой не знает? — продолжила Лейла.

— Нет, никто… Кроме отца Клода. — Амандина шмыгнула носом.

— Это хорошо… Потому что я только что получила заключение экспертной комиссии. — Она помахала перед их расширенными глазами листом бумаги, покрытым графическими кривыми и цифрами. — Сомнения нет: письма фальшивые… Налицо преступная торговля литературными реликвиями.

Поль Эрвуэ расхохотался.

Амандина тоже, но нервы взяли свое, и она залилась слезами.

В половине первого в доме Мадлен Дюжарден зазвонил телефон. Обе женщины как раз приступили к еде. С ворчанием оторвавшись от паштета из дроздов, Мадлен прошла в гостиную.

— Это вас, Жизель! — крикнула она оттуда. — Комиссар Фушеру.

Жизель чуть было не сказала, чтобы та выдумала какую-нибудь отговорку, но, увидев поднятые к ней ясные глаза дочери, просто ответила:

— Иду.

По голосу, каким Фушеру произнес ее имя, она поняла, что он взволнован. Она почувствовала, как сильно заколотилось ее сердце.

— Можете вы встретить меня на вокзале в Оксере в семнадцать тридцать? Одна.

— Но я полагала, мы уже договорились… — начала было она. Потом, сразу передумав, добавила: — Я посмотрю… Минуточку… Она прикрыла микрофон ладонью и уже громче спросила: — Мадлен, могу я воспользоваться вашей машиной?

— Нет проблем, — ответила подруга, учившая Анжелу считать с помощью шариков бузины.

— Хорошо, в семнадцать тридцать, — выдохнула она, будто ученица колледжа, согласившаяся прийти на первое свидание.

— Если захотите, мы потом можем заехать в Дрюи. Вам не трудно предупредить инспектора Джемани, что я буду в Сен-Совере поздно вечером? Пусть она ждет меня на ферме…

Говорил он торопливо, так что она и не подумала отнекиваться.

— Хорошо. Я передам, — пообещала она.

— Спасибо, Жизель, — только и сказал он. — До скорого. I love you!

И он отключился.

«Да я у него уже под каблуком!» — отругала она себя. Но как приятно перекатывались в голове три небольших магических слова: «I love you! I love you!»

В радостной спешке она даже позабыла покормить Карамель и Катишу. Обиженные животные отвернулись от нее и отправились в сад на совместную охоту.