Бульвар Клиши Монмартр. Центр и сердцевина ночной жизни. С него начинают взбираться на холм давшие приют известнейшим ночным клубам улочки. Рю Пигаль, рю Фонтен, рю Бланш, рю де Клиши вращаются вокруг бульвара, как сверкающие спицы огромного колеса, втягивая в свое вымощенное булыжниками нутро потрясенного пешехода. Голова идет кругом от ударов джаза. Вы или уже пьяны, или скоро опьянеете. С вами женщина, или же она скоро окажется с вами. Не очень глубокие люди могут заявить, что ночной Париж утратил свою притягательность. В Берлине, Риме, Нью-Йорке (скажут они) созданы великолепные сверкающие храмы веселья и развлечений, по сравнению с которыми парижские притоны выглядят убогой дешевкой. И эти люди будут стоять на своем, как если бы отстаивали преимущества электрического холодильника перед ящиком со льдом. Как будто эффективность и производительность — основной компонент в искусстве выпивать, любить или просто валять дурака. Что же, Бог вам судья, джентльмены, если ваш единственный идол практичная эффективность, вам никогда не понять ту насмешливую небрежность, с которой живет Париж. Его детская таинственность, его грохот, его влажный запах живых деревьев и старых опилок, его раскованность и брызги цветных огней не вскружат вашу голову. Но поверьте, память обо всем этом пронесете через всю жизнь.

В ту ночь я смотрел на бульвар Клиши трезвым взглядом, но все равно его вид заставил мое сердце учащенно биться. Серебряный ключ в кармане белого жилета и маска, укрытая под жилетом, порождали острое чувство предвкушения приключения.

Бенколен в последнюю секунду внес в план кампании некоторые коррективы.

Из комиссариата первого района он получил чертеж (все учреждения такого рода передавали чертежи властям) расположения помещений в «Клубе масок». В клуб вел лишь один вход. Все комнаты выходили окнами во внутренний двор, который почти полностью был занят как бы отдельным домом — огромным сооружением с куполообразной стеклянной крышей. Это был большой зал для променада. С главным зданием его связывали два коротких перехода — первый недалеко от входа в клуб и второй в дальнем конце, рядом с помещением администрации. Во внутренний дворик можно было попасть прямо из приватных комнат нижнего этажа либо через четыре двери по углам зала. Таким образом, посетителям не было необходимости возвращаться в вестибюль. Однако на второй и третий этажи можно было проникнуть, лишь поднявшись по лестнице. Было известно, что комната 18, в которой Галан назначил свидание Джине Прево, расположена точно над комнатой 2, а комната Робике — над комнатой 3.

Первоначально идея Бенколена заключалась в том, чтобы спрятать микрофон в восемнадцатой комнате. Но это оказалось практически невозможным. Провода пришлось бы тянуть через окно на крышу, и, учитывая, что охрана наверняка удвоила бдительность, можно было быть уверенным, что наши махинации не останутся незамеченными. Я уже упоминал, что все окна клуба выходили во внутренний двор. В итоге затею с микрофоном пришлось отвергнуть. Бенколен от злости дымился. Злился он в основном на себя за то, что не сумел предусмотреть все сложности. В конце концов было решено, что я должен буду попытаться спрятаться в комнате номер восемнадцать до появления там парочки. Это являлось весьма замысловатой задачей, поскольку поле битвы было неизведанной территорией. Если меня обнаружат, то придется полагаться лишь на себя: возможность связаться с внешним миром отсутствовала. Я не мог взять с собой оружие. Мы предположили, что, учитывая вероятные вспышки ревности нетрезвых посетителей, все члены клуба наверняка подвергаются при входе деликатному обыску со стороны обходительных служителей в вечерних туалетах.