— Только ради спокойствия отца. Уверяю вас, я предполагала, что она ушла через дверь на бульвар. А ваш друг Бенколен действительно много знает.

Я лениво выдувал в потолок колечки дыма. Итак, кажется, мне удалось загнать эту юную даму в угол и заставить оправдываться. Теперь надо постараться, чтобы она не выбралась оттуда. Поэтому я сказал:

— Но, являясь совладельцем заведения, вы не могли не знать, что она не была членом клуба. Как вы в таком случае могли допустить, что она ушла «через другую дверь»?

— Когда-нибудь, — как бы размышляя вслух, протянула она, — вы, может быть, сумеете вести допрос почти также мастерски, как и мсье Бенколен. Правда, боюсь, что это будет не очень скоро… Неужели вы не можете допустить, что всякие правила подразумевают исключения? Когда мсье Галан дает распоряжения, нужных лиц пропускают без всяких формальностей. Тем не менее я могу бесспорно доказать, что весь день провела в билетной кассе и мне ничего не известно.

Я решил пойти ва-банк и рассказать ей все, что услышал. Если она поверит в то, что Галан намерен погубить клуб, я приобрету в ее лице союзника, и притом весьма могущественного.

— …итак, — закончили, — если в конторе есть сейф и вам известна комбинация замка, откройте его и лично убедитесь, есть ли там названные конверты или нет.

Пока я вел свой рассказ, она ничем не выдавала своих чувств. Но теперь ее лицо обрело суровое, угрожающее выражение.

— Ждите здесь! — бросила она и вышла из комнаты, не забыв тщательно запереть за собой дверь. Я прилег на мягкие подушки шезлонга. Подведем итоги. Все складывается весьма парадоксально. Меня отчаянно разыскивают, в то время как я нашел убежище в самом центре заведения. Возлежу здесь на мягком ложе с первосортными сигаретами под рукой.

Все складывалось великолепно. Галан, умри, не мог помочь мне больше, чем тогда, когда рассказал Джине о предстоящей шутке над членами клуба. Если Мари Огюстен отыщет в сейфе нужные доказательства, то, вне всякого сомнения, она поделится со мной всем, что ей известно об убийстве.

Мари вернулась через пять минут. В ее руках были какие-то бумаги. Надо заметить, что, войдя, она громко хлопнула дверью, при этом выражение ее лица не сулило ничего хорошего. Как будто решившись, она подошла к одной из высоких жаровен кованого золота, над которыми кружился дымок, бросила в нее бумаги и чиркнула спичкой.

Пламя заплясало над золотым краем жаровни. На золоченом фоне с орнаментом из иероглифов и изображением аистов девушка казалась жрицей древнего культа. Когда пламя умерло, она отвела глаза от огненного сосуда.

— Я готова отправиться к мсье Бенколену и поклясться, что видела, как Галан нанес смертельный удар девице Дюшен, — сказала Мари.

— И это будет правдой? Вы видели?

— Нет, — последовал односложный ответ мрачным тоном. Передо мной вновь появилось суровое лицо жрицы. — Но, — добавила она, — я гарантирую правдоподобную историю.

— Не думаю, что в этом возникнет необходимость. И зачем столь поспешная неосторожность. Ведь вы боитесь, что если отец узнает…

— Уже не боюсь: он знает.

Я спустил ноги на пол, с трудом сел и посмотрел на Мари. Комната при этом слегка поплыла, маленькие молоточки начали стучать где-то в глубине глазных яблок, а голова стала возноситься к потолку, описывая широкие спирали.

— Он знает, — повторила девушка, — тайне пришел конец. Теперь мое имя, как всякое другое, может фигурировать в газетах. Мне это даже может понравиться.

— Кто ему сказал?

— Думаю, что папа уже некоторое время что-то подозревал. Но я держала его вот так.