XI

ПРОИСКИ

Привилегии, коими обладает наше сословие, заставляют закрыть рот всех, кому нравится искать поводы для хулы.

Караван из трех повозок, возглавляемый Николя, медленно двигался в сторону улицы Нев-Сент-Огюстен. В фиакре, двигавшемся в середине, сидел, прижимая к себе жену и четверых детей, перепуганный изобретатель. Подъехав к дому Сартина, комиссар узнал, что министр еще не вернулся из Версаля, но предупредил, что вернется непременно, ибо королевская семья отбывала охотиться в Фонтенбло. Николя уже решил отправиться к Ленуару, чей дом располагался в непосредственной близости от особняка Сартина, как подъехала карета, и из нее вышел министр собственной персоной. Он тотчас повел Николя к себе в кабинет, где легким движением привел в действие свой механический шкаф для париков, явив роскошный белокурый образчик «львиной гривы» с пятью тупеями.

— Он из Вены, от поставщика князя Кауница, такого же заядлого собирателя, как и я! — произнес Сартин, любовно лаская шелковистые кудри парика. — Его прислал мне аббат Жоржель, секретарь принца Людвига. Но объясните, что за табор устроили вы у меня на дворе? Quid novi в вашем расследовании? Как обычно, груда трупов, которые ваши всегдашние приспешники кромсают до последнего? Или я ошибаюсь?

— Разве вы когда-нибудь ошибаетесь, сударь? Primo, ваш органный мастер кажется мне честным человеком, хотя, удрученный нуждой, он едва не соблазнился посулами англичан, ибо его семья, действительно, влачит тяжкое существование.

Министр выпустил из рук парик, распластавшийся на столе, словно морское животное, протянувшее во все стороны свои щупальца.

— Только не говорите мне, что английская разведка уже пронюхала про него!

— Увы, англичане не дремлют. Это дело рук лорда Эшбьюри, иначе говоря, Фрэнсиса Сефтона. Во избежание ненужных случайностей я, а точнее, Бурдо, опередил события и увез из дома и мастера, и его семью. Я пообещал Бурдье позаботиться о нем и разместить его в одной из государственных резиденций, где он сможет спокойно работать.

— Отлично. Так, значит, вопли и стенания, встретившие меня во дворе, доносятся из карет и повозок, в которых вы привезли семью мастера? Сегодня их разместят на ночь у меня в доме, а завтра я распоряжусь, чтобы их отвезли в надежное место. А как ваше расследование?

— Главным подозреваемым по-прежнему остается герцог де Ла Врийер, однако я не уверен, что именно он является убийцей. Что-то от меня ускользает, но я чувствую, как шаг за шагом приближаюсь к истине. Конечно, у нас имеются три трупа, но я не отчаиваюсь…

На бесстрастном лице министра появилась ехидная улыбка.

— …и надеюсь достичь гораздо более внушительных цифр, — усмехнулся он. — Желаю массу удовольствия моему преемнику… Как у вас с ним?

— Последняя аудиенция прошла вполне доброжелательно, никакой язвительности.

Успокоив семью Бурдье относительно их будущего и выслушав в ответ благодарности и благословления, Николя отправился на улицу Монмартр, где Катрина сменила ему повязку и поставила перед ним суп. Он съел суп, макая в него гренки и запивая вином. Затем, встав на скамеечку, он подтянул висевший в камине окорок, отрезал несколько широких ломтей и съел их тут же, на месте. В завершение своей простой трапезы он истребил несколько орехов и свежих яблок. Когда же, утомившись за день, он уже засыпал, перед взором его проплыли три лица: сына, Сатин и Эме д'Арране.

Воскресенье, 9 октября 1774 года

Николя разбудили заливистые трели флейты, доносившиеся из глубины дома. Если господин де Ноблекур музицировал, значит, он чувствовал себя прекрасно и пребывал в великолепном расположении духа. Завершив туалет и проглотив завтрак, Николя отправился к старому магистрату.