— Ах он, бедняжка! Как можно заподозрить его, самого лучшего и самого великодушного из всех моих друзей?

— Чем он занимается и как его зовут?

— Шарль Гобле. Он судебный исполнитель в Шатле.

Когда женщина назвала ему ремесло, избранное герцогом де Ла Врийером, Николя не смог сдержать улыбку.

— И кем он приходится вам, сударыня? Могу я это узнать?

Она опустила голову и, покраснев, прошептала доверительным тоном:

— Он мой друг и отец моего ребенка.

Потянув его за рукав, она провела его в маленькую комнату, совершенно белую, где в середине высилась ивовая колыбель с муслиновым пологом. Приподняв полог и дав комиссару возможность взглянуть на очаровательного спящего младенца, она бесшумно вывела посетителя в вестибюль.

— Как вы познакомились с вашим другом?

— Меня зовут Мари Менье, я родом из Мо. Год назад я потеряла мать, она была вдовой уже много лет. Не имея средств к существованию, я отправилась в Париж, где стала просить милостыню. Меня заметили, и спустя немного времени какой-то любезный господин привел меня сюда, а потом ко мне пришел Шарль. Представившись, он сказал, что хочет помочь мне и дать средства к существованию. Я поверила ему и его заботами обрела кров и стол.

— А ребенок?

Она снова покраснела.

— Шарль убедил меня в искренности своего чувства. Я ему всем обязана. Это наш ребенок, и его отец постоянно оказывает нам знаки внимания; его нежная преданность нам, без сомнения, растрогала бы даже вас.

— Сударыня, ваших объяснений мне вполне достаточно. Не стоит тревожить господина Гобле. Не говорите ему о моем визите.

— Я последую вашему совету, сударь. Спокойствие духа Шарля для меня превыше всего. А временами мне кажется, что он чем-то сильно озабочен.

— И последний вопрос. Почему он столь тщательно скрывает ваш дом и свои посещения?

— Потому что, господин комиссар, у него, увы, есть дети от первого брака! И если они узнают…

— Понимаю. Благодарю за уточнение.

Она проводила его до двери.

— Защитите его, сударь. Он предпринимает столько предосторожностей, что иногда мне кажется, что ему кто-то угрожает.

Он вспомнил о последней просьбе герцогини де Ла Врийер. Обе женщины хотели защитить герцога.

— Мы присмотрим за ним, — произнес он.

Внизу Николя ожидал Бурдо; они направились к экипажу. После долгого молчания, которое инспектор из уважения к Николя не решился нарушить, комиссар заговорил так, словно обращался к самому себе.

— Так, значит, вот это что! Чистая полоса в жизни нечестивца, — задумчиво изрек он.

— О Господи! — вздохнул Бурдо. — Ради всего святого, прекратите «ноблекуризировать» и объясните мне все четко и ясно.

— Министр завел себе новую семью: очаровательную молодую женщину и ребенка, которому еще нет и года, и во что бы то ни стало хочет сохранить эту тайну. Об этой стороне его жизни не знает никто. Оберегая секрет своего двойного существования, он и устраивает ночные эскапады.

— Какой человек! — вздохнул Бурдо. — А поглядишь на него, и не поверишь! «Прекрасная Аглая», многочисленные любовницы, государственная служба и… что там еще?

— Лично я, — серьезно ответил Николя, — затрудняюсь сказать, где проявляется истинная суть этого человека. В его беспорядочных связях или в этом эдемском саду, где царит невинность, словно до грехопадения…

— Послушать вас, так чем больше человек грешит, тем больше ему хочется обрести место в райском саду.

Николя засмеялся, но моментально скривился от боли.