— Я тебе покажу «фрау Герта»! Думаешь, раз старуха, так не управлюсь с тобой? — метла полетела в сторону, и хозяйка сада больно ухватила Иоганна за ухо.

— Я к вам по делу! — взвыв от боли, выкрикнул юный сыщик. — Да отпустите же!

— Я тебя отпущу! — пообещала старуха. — Я тебя сейчас так отпущу, ты еще год синяки считать будешь! По делу он… Вижу по какому делу ты сюда повадился, ублюдок несчастный. И Генриху скажу! Пусть получше следит за мальчишкой! Совсем избаловались.

— Я не Себастьян! Я по делу пришёл! О-о-о, да отпустите же! — взвыл Иоганн. — Там Феликса убили!

— Что? — застыла старуха.

— Феликса убили… — севшим голосом проговорил Иоганн. — Насмерть. Топором. То есть это…. алебардой.

Он говорил все медленнее и медленнее, с испугом глядя на женщину. Подготовил, называется, а ну как сейчас в обморок упадет? Или сердечный приступ будет? Но старая Герта вовсе и не собиралась падать в обморок. Отпустила, наконец, чужое ухо, посмотрела подслеповато на Иоганна, силясь узнать, и спросила:

— А ты сам чей-то будешь? Не Себастьян, разве?

— Иоганн я. Отца Иеремии племянник.

— Вон оно как… Помню тебя, как же. Ишь, какой здоровый вымахал, не узнать. И чего ты у меня яблоки воровал, коли об убийстве сообщить послали?

— Я это… — смутился Иоганн. — Нечаянно я. Задумался, как вам сообщить помягче. Ну это, подготовить же нужно к такой вести. Издалека…

— Меня подготовить? — повторила за ним Герта и неожиданно расхохоталась, отчего бородавка на подбородке закачалась перед носом Иоганна, и сходство старухи с ведьмой еще больше усилилось. Хозяйка потрепала мальчишку по голове, а затем вдруг опомнившись, что смех и убийство вещи мало совместимые, смахнула с лица улыбку и позвала в дом.

— Пойдем, я тебя малиновым вареньем угощу, — пообещала она. — И чаем китайским. Пил когда-нибудь зеленый чай?

Иоганн отрицательно помотал головой.

— Ну, вот чаю попьем, да подготовишь меня… Сильно метлой-то попало?

— Да нет, — потирая шишку на голове, соврал он. — Ерунда.

— Эх, скинуть бы мне годков тридцать, — мечтательно произнесла Герта. — Тогда б ерундой не отделался. Мамашу твою я однажды так приложила, до сих пор, небось, меня вспоминает.

— Maman? — Иоганн остановился и даже рот открыл от изумления. — Вы ничего не путаете?

— А с чего бы мне старое путать? — ответила Герта. — Вижу плохо сейчас, людей путаю иногда, а память еще при мне… Или ты думаешь, девчонки меньше по садам лазят? Еще как… А твоя вообще сорви-голова была. Как она там поживает? Перебесилась?

— Перебе… — Иоганн запнулся и тут же поправился. — Хорошо поживает. Французский язык преподает.

Зеленый чай оказался гадостью, теплой и совсем невкусной. Бедные китайцы, даже настоящего чая не знают. Юный сыщик отпивал из чашки маленькими редкими глотками, чтобы только не обидеть хозяйку. И налегал на варенье, рассказывая старухе Герте о сегодняшнем ужасном происшествии.

— Так и знала, что этого охальника когда-нибудь зарежут, — выслушав рассказ, заявила Герта. — Ни одной ведь юбки не пропускал, прости Господи. Одно время у меня в саду повадился с докторской дочкой миловаться. Думал, я сослепу ничего не вижу. Может, и не увидела бы, да услышала. Совсем не стеснялись. Видать, решили, что если вижу плохо, то и не слышать ничего не слышу.