|
Он не то чтобы просил разрешения, скорее удивлялся, что ему позволено пойти туда, более того, об этом даже договорились заранее. Вчетвером они поднялись по широкой лестнице, которая вывела их на маленькую площадку. Все комнаты на мансарде были закрыты, пахло плесенью, старыми вещами. Сразу вспоминались детские страхи, рассказы о тайниках, улыбающихся оторванных головах, отрубленной руке, которая вылезает из старого буфета. Но Бёрден не был настолько впечатлительным, как Вексфорд. Он потянулся к выключателю, зажглась тусклая лампочка. Бёрден открыл дверь в ближайшую комнату и вошел, мать с сыном последовали за ним. Комната оказалась завалена мебелью, безделушками, к стенам прислонены картины, на стульях сложен фарфор. В углу – гора диванных подушек. Все вещи – двадцатых-тридцатых годов, не имеющие антикварной ценности. Попадалась и более старая мебель – на гнутых ножках и с обтрепанными краями. В комнате было довольно чисто, но здесь явно ни разу не прошлись тряпкой, не пропылесосили. С потолка свисала паутина, в ней болтались дохлые мухи. Кругом пыль, которая копилась годами.
Во второй комнате – то же самое. Две кровати с ватными матрасами, перины, пуховые одеяла, обтянутые розовым сатином, диванные валики, завернутые в колючие шерстяные пледы. Стопка стеганых покрывал, перевязанных бечевкой, домотканые дорожки и круглые выцветшие половики. У стен – фотографии в золоченых рамках. Бёрден взял одну из них. На снимке – высокий мужчина в твидовом костюме и мягкой фетровой шляпе, рядом с ним женщина в шляпке и платье с пышной юбкой и воротником-шалью. Между ними – мальчик в коротких штанишках и гольфах, на голове у него кепка. Судя по одежде, фотография сделана в тридцатые годы. Мужчина очень похож на Клиффорда, такие же усы, рыхлое лицо, пухлые губы и невыразительные глаза. Но во взгляде было нечто, несвойственное Клиффорду. Чувство превосходства? Нет, пожалуй, это слишком сильно сказано. Взгляд человека, взирающего с высоты социальной лестницы. С фотографией в руках Бёрден проверил оставшиеся две комнаты. Сандерсы и Дэвидсон молча следовали за ним. И снова мебель, свернутые ковры, акварели в золоченых рамках, книги, фарфоровые статуэтки, два золоченых, с розовой обивкой стула «Ллойд Люм», на груде подушек, расшитых цветами и сельскими пейзажами, – чайный сервиз «Сюзи Купер». Все буквально пропитано ощущением ветхости, грязи, дешевизны. Обыкновенные вещи, никаких ужасов и привидений. Они спустились вниз. Так что же случилось? Почему все эти вещи перекочевали наверх? Мебель внизу ничем не лучше, и скудно обставленный дом выглядит почти голым. Как-то все это странно. Бёрден представил, как едят эти двое, поставив тарелки на колени, уставившись в телевизор. А может, они вообще покупают картофельное пюре в стаканчиках и заливают его водой. Дешево и сердито. Такая женщина, как Додо Сандерс, вряд ли может приготовить что-нибудь съедобное. Бёрден забыл поставить на место фотографию, и Клиффорд забрал ее. – Это мой отец со своими родителями, – сказал он. – Отнеси наверх и поставь, куда положено, – приказала Дороти так, словно разговаривала со школьником. Клиффорд покорно отправился на мансарду. Ни слова против, ни малейшей попытки возразить. – Клифф, расскажите мне о своих отношениях с миссис Робсон, – произнес Бёрден, когда Клиффорд вернулся. – Его зовут Клиффорд, – встряла Дороти. – Он только для меня Клифф. И у него ни с кем не было никаких отношений. – Хорошо, сформулирую вопрос иначе. Как я понял, вы познакомились с миссис Робсон в доме мисс Макфейл. О чем вы говорили? Дороти Сандерс ушла на кухню. Клиффорд по-прежнему тупо смотрел на Бёрдена. – Я правда какое-то время работал садовником у мисс Макфейл, – ответил он. Кажется, он напрочь забыл, кто такая миссис Робсон, и Бёрден ему напомнил. |
