– А я считаю, – продолжал Роман, – что нынешняя система демократии полностью соответствует прирожденным лидерам имеющим уникальную волю и умеющим…

– Переступать через других! – перебил его Костя. Роман вслушался в слова друга и продолжил:

– Да! И переступать! Повторюсь. Прогресс двигают пять процентов самых смелых, инициативных. Слабым не место на пиру победителей. Я по своей натуре либерал. Мне никогда не нравилось, что у нас в стране сначала ценили идеал, а потом потребности. Сейчас ценностная ориентация поменялась, да я не скрываю, я хочу быть богатым.

– Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным! – успел вставить реплику Костя Мясоедов. Роман согласно кивнул головой.

– Правильно мыслишь дорогой товарищ. У нас нынче сословное, я бы даже сказал классовое общество. И выдвигаться придется не за счет прежних заслуг и званий, а за счет цепкости, волчьей хватки. Мы как дураки сидим и непонятно чего ждем, а бывшая партноменклатура быстро конвертировала власть в деньги. Красные директора сели на хозяевами на свои заводы. директора магазинов стали их собственниками. Чиновники сохранили за собой все привилегии и льготы. Одни мы остались не у дел. Ты Костя прозябаешь у тестя в институте завлабом. Эдит, работает на почтовом ящике старшим экономистом.

– Маркс был просто экономистом, а она старший! – снова съязвил Мясоедов. А Роман продолжал гнуть свою линию.

– Время катастрофически быстро уходит. Не успеешь оглянуться, как останешься у разбитого корыта. Одним будут на Багамах молодые красотки бананы от кожуры очищать, – он непроизвольно покосился в сторону Эдит, – а другие будут в это время бочки с цементом катать.

– Тачки с углем! – буркнул Костя.

– Какая разница.

Роман передохнул и, наконец, закруглился.

– Мы тебя Костя сегодня позвали, чтобы определиться. Ты с нами или нет. Мы решили создать фирму. Тридцать процентов твои. Регистрацию фирмы я беру на себя. Ты конечно извини, что мы тебя ставим перед фактом, что наши предложения были обдуманы и сформулированы без тебя, а тебе преподносятся в готовом виде. Или у тебя есть другие предложения?

Других предложений у Кости не было. У него вообще не было никаких предложений. Его менее всего в настоящий момент, интересовали какие-то мифические проценты несуществующей фирмы.

– Я согласный. – сказал он, и тут же спросил:

– Тридцать моих процентов, тридцать твоих, и еще тридцать процентов Эдит – это девяносто процентов. А куда еще десять процентов делись?

– У нас в фирме, кроме нас, будет еще… – Роман икнул, – будет еще десять человек владеющие по одному проценту. Наша рабсила, дармовая. Но об этом чтобы никто… П…о…нял?… Если согласен, подписывай учредительные документы. И выпьем. Ждут нас Мясоед впереди, великие дела!

Перед Костей появилась пачка заготовленных решений, протоколов и учредительных договоров. Не читая, он подмахнул все документы.

– За успех нашего общего дела! – преложил выпить Роман. Встали, чокнулись, выпили. Роман собрал документы в скоросшиватель и встал из-за стола.

– А теперь дорогие мои друзья, позвольте откланяться.

У меня недоуменно вытянулось лицо. Костя икнул и спросил:

– Что, уже уходим?

Надавив на плечо Кости, Роман посадил обратно его на стул.

– Нет! Ухожу я один, а на этот раз ты остаешься.

Он повернулся ко мне.

– Не считай меня дорогая за циника, но я возвращаю тебя обратно в те руки, из которых принял.

Не стала я его разубеждать, что его воли, воли Романа в появлении его в моей квартире не было ни грамма.