– Какой молодец! – восторженно воскликнула Зойка.

Соседка осуждающе покачала головой.

– Сейчас, ага! Молодец! Она ему насильно впихнула. И сказала: «где ты ей такие хорошие вещи достанешь, бери, пусть у вас будет все хорошо». Туго баба знала свое дело. На совесть его давила. Смотрю я, у Эдит такие вещи классные появляются. Каждую неделю в обнове. И не сообразит дура, откуда дровишки, вестимо. А Романа или совесть загрызла, или его жена поставки перекрыла, только один день гляжу, другой уже мусорное ведро выносит. Представляюсь ему, соседка мол, я, а он как шваркнет ножкой в тапках будто офицер и говорит в ответ – Костя Мясоедов… Значит ты, его жена. И что ты от него хочешь? Рано ты пришла. У них сейчас самый любовь разгорелась. Воркуют весь вечер голубочки и подушками кидаются. Приходи месячишка через два, да сначала придумай что-нибудь как его снять с крючка этой окаянной бабы.

Долго думала Зоинька, мозги сбила набекрень, голову себе ломала ночами длинными, бессонными, а потом решила повторить трюк жены Романа только в более жестком варианте.

Она купила торт «Птичье молоко» и припожаловала в гости к голубкам на третий месяц их совместного жития. У Кости Мясоедова челюсть чуть не отвалилась от неожиданности, когда радостный, шумный и смеющийся он ввалился вечером в квартиру Эдит. Его жена с его любовницей как раз заканчивали пить чай.

– Рада была повидать тебя Костя! – сказала жена прощаясь и чмокнула его в щеку. – Отдыхайте.

– Чего она приходила? – спросил Мясоедов Эдит. Его радужное настроение улетучилось как дым. Эдит невозмутимо пожала плечами:

– Ты меня спрашиваешь?

В следующий раз она достала им дефицитные билеты в ложу Большого театра на балет «Дон Кихот». Билеты она передала загодя, отловив их двоих, за неделю до спектакля. Слепой и то увидел бы, что никакого удовольствия от восхитительного действа они не получили. И чувствовали они себя пакостно всю неделю до постановки, и неделю после.

Подходя к своему дому Эдит начинала подозрительно оглядываться, не сторожит ли ее супруга Мясоедова. А он, заходя в квартиру, заглядывал чуть ли не под кровать.

Третий раз Зойка предложила сходить вместе в баню. Тогда уже пошла мода на всякое раскрепощение души и тела, и в четверг, в некоторых банях ввели нудистский день. Зоинька предварительно поставив их в известность, заехала за ними во второй половине дня на отцовской машине. Веники, шапочки, тапочки, мед, полынь, настойки эвкалипта и ромашки, все это было аккуратно уложено в огромную спортивную сумку. Билеты были заранее куплены. Когда они втроем стали подниматься на второй этаж, отведенный нудистам, их остановил охранник. Он сказал, что пропускает строго парами.

– Извините, у нас строгие правила. Мы бы и рады пропустить, но вы нарветесь в раздевалке и в парилке на скандал. А вам надо?

И вот тут Зоинька тонко сработала.

– Эдит! Костя!.. Да я!.. Да мне ничего… Только бы вы… Подожду… Хоть полюбуюсь на вас…Мойтесь…

– Ладно! – не выдержала Эдит! – забирай своего орла, дарую ему свободу. – и тут же вредная спросила. – А ты щелочь не забыла?

– Зачем? – не поняла Зоинька.

– Отдрай его хорошо, прежде чем с собой в постель ложить.

Ни к каким нудистам Костя с Зоинькой не пошли. Они доглядели сверху, как Эдит поймала частника и затем спустились вниз. По дороге к себе домой Костя купил цветы и батон белого хлеба.

Теперь у него в другом месте был медовый месяц. А теща и тесть перестали его вообще воспринимать, ни на дух, ни на слух.

– Мы его в такую семью взяли, а он…

Через неделю все вернулось на круги своя.