— При чем тут Бородино? — орал Чириков, щупая горячий лоб. — Ну при чем Бородино?

— Как же, — охотно отвечал корреспондент, лучась знанием предмета, — убивали ведь по этническому признаку — избирательно французов.

— Так война же была.

— Подождите, подождите. Я специально съездил на поле, поговорил с населением. Мальчишки рассказывают, что есть места массовых захоронений французских солдат. Русские вырывали ямы и сбрасывали туда трупы наполеоновских гренадеров. Что мы имеем, если вдуматься? Типичный этнический подход.

— А что, здесь есть зерно, — воодушевился Кротов. — Может, покопаться в этом вопросе?

— Ты что, имеешь в виду — в могилах покопаться?

— Почему нет? Привлечь французские министерства, поднять определенные фонды, произвести эксгумацию. Я полагаю, речь идет о серьезнейшей проблеме.

— Перестаньте, дело прошлое. Зачем ворошить? Пишите про Вуковар.

VII

Это, разумеется, курьез. Но не только в «Европейском вестнике», этом форпосте цивилизации, но и в «Актуальной мысли», издании куда более академическом, откликнулись на эту тему. Борис Кузин добавил несколько глав к своему фундаментальному труду, и главы эти отвечали на те вопросы, что были актуальны для общества теперь.

«История движется там, где есть личность, только при этом условии страна входит в круг цивилизованных стран, способных к прогрессу» — так написал Борис Кузин в своем знаменитом труде «Прорыв в цивилизацию», и поди поспорь с этим положением. Сам Соломон Моисеевич Рихтер, которому в принципе не нравилось ничего из писаний молодых, и тот подпал под обаяние этих строк. Личность! Что тут можно сказать? Только привстанешь в кресле да поаплодируешь. А вот есть ли личность в отсталых странах? И здесь мыслящий, ответственный человек в рассуждениях своих подходил к тому пункту, когда слова «прорыв в цивилизацию» следовало толковать в терминологии военно-полевых дислокаций. Прав был Клаузевиц, только отчего-то он ограничился одной лишь политикой в определении происхождения войны, а не обозначил заодно и гуманистическую философию.

— Даешь прорыв в цивилизацию! Побатальонно! Маршами! — комментировал в домашнем кругу текст Кузина Сергей Ильич Татарников, по обыкновению слегка нетрезвый и ехидный. — Прямо битва за урожай! Даешь целину! Даешь личность! Что это за штука такая волшебная — личность? Да ее вовсе и не существует, этой личности, — так, звон один, сотрясение воздуха. Ни один из сколько-нибудь порядочных людей этой выдумкой увлечен не был. Попробуй посчитать себя личностью, того и гляди говорить разучишься.

— А вы, Сергей Ильич, и так ораторскими способностями не блещете, — отвечала ему жена Зоя Тарасовна, — так что и в личности соваться нам резонов никаких нет.

Но принимать мнение профессора Татарникова за окончательное решение вопроса не следует. Обаяние кузинской формулировки состояло прежде всего в том, что собственно «личностью» приучили считать себя люди Запада, или, как любили они же сами выражаться, люди стран христианского круга. И далеко не любому желающему позволительно было присвоить себе этот титул. Еще сомнительно, есть ли личность в России, с натяжкой можно допустить, что да, возможности ее проявления отчасти имеются.