Они прошли дом Грега и Джу. Занавески были задернуты. Стояла тишина, Эннистон спал. У Тома болели ступни и ныли колени. Он где-то сбросил ботинки и снял носки во время приключений прошлой ночи, которая теперь казалась очень далекой.

Когда погас свет, Том во мгновение ока решил все равно привести свой план в исполнение. Тело помнило, что нужно делать, — не зря он так долго изучал путь к спасению. Правая нога коснулась торчащего ножа, на миг оперлась на него, Том взлетел вверх, вцепился руками в вертикальные перекладины верхней лестницы, левым коленом нащупывая в темноте очередную опору. Нож подался и с лязгом упал на цементный пол далеко внизу. Том шарил коленом по перекладинам, обнаруживая, что проемы, куда хотел всунуть ногу для опоры, слишком узки. На секунду его руки приняли на себя весь вес тела, и оно повисло, прижав к перекладинам колено, больно опирающееся на пару дюймов торчащей наружу ступеньки, и держа правую ногу на весу. Нагрузка на руки усилилась, когда ладони медленно заскользили вниз по мокрым, скользким перекладинам. Потом он каким-то чудом смог поднять правое колено, нашарить им такой же выступ чуть повыше и повиснуть, раскорячившись, как паук, на боку лестницы. Он инстинктивно передвинул левое колено вверх, пошарил сбоку, просунул правую ступню меж перекладин на ступеньке пониже и устроился понадежней. Рукам стало полегче, и Том некоторое время отдыхал в таком положении. Потом осторожно перехватил левой рукой перекладину пониже, ближе к левой ступне, потянул изо всех сил, выпрямился, правая рука дотянулась до поручня поверх перекладины, и правая ступня тоже нашла себе место на ступеньках. Еще немного отдохнув, Том смог перебросить одну ногу через поручень, соскользнуть на ту сторону и мешком рухнуть на ступени. Он посидел, растирая саднящие колени и беспокоясь, не повредил ли их. Видимо, именно тогда он снял носки и ботинки и потерял их в темноте. Нож ему тоже было жалко. Далее Том некоторое время бегал вверх и вниз по лестничным пролетам, в темноте, глотая насыщенный паром воздух, обжигая босые ноги, не находя пути наверх. Лестницы, по которым он пытался подняться, либо кончались запертыми дверями, либо неожиданно опять шли вниз. Он время от времени звал на помощь, но пугался, услышав, как жалок его голос, отдающийся напрасным эхом в темноте. Том поднялся по лестнице, потом спустился, потом поднялся опять, в итоге потерял всякое ощущение направления и уже не мог отличить подъем от спуска. Наконец он сел, а вокруг него бурлила и кипела жаркая тьма. Он старательно дышал, сидя неподвижно и борясь со страхом задохнуться. Позже, очнувшись от забытья, он попробовал еще раз позвать на помощь и издал один чрезвычайно громкий крик, от которого задрожало все огромное замкнутое пространство и вся невидимая металлическая сеть затряслась и зазвенела. После этого зажегся свет и кто-то очень сердитый открыл дверь и сбежал по лестницам.

Человек перестал сердиться, когда узнал нарушителя. Тома простили, как, несомненно, простит его Господь, если таковой существует. Работник Института, чуть заметно улыбаясь, уже более мягко выговаривал Тому, а тот сказал ему, что потерял ботинки, носки, плащ, пиджак и нож где-то внизу. Он попытался описать свое чудо левитации, но осознал, что сам толком не понял случившегося. Спаситель велел Тому валить отсюда и оставил его в коридоре Эннистонских палат. Том пошел к вращающимся дверям в конце коридора, но, не дойдя, увидел в открытую дверь пустой палаты божественное зрелище — кровать с пухлыми подушками и белоснежными простынями. Он вошел, откинул одеяла и залез в постель. Его тут же одолел самый живительный сон, который он когда-либо испытывал в своей жизни; пока он спал, на него снизошли мудрость и ясность видения. Он проснулся, точно зная, что должен делать, и незамедлительно отправился в Заячий переулок.