Изменить размер шрифта - +
Мы должны спасти тебя, Абуни!»

В тот же день Шига узнал о возвращении Эйянацира без Абуни. Горе его было велико. В доме Шиги поднялся великий плач. Вся семья горевала, все молились домашнему богу-покровителю. Жена его, Нурамтум, решила устроить гадание и обрекла на это своего единственного ягненка.

Тем временем Шига бегал по городу в поисках человека, который даст ему в долг немного серебра. Он понял, что нельзя доверять купцу Эйянациру, он может продать мальчишку работорговцу, который увезет его в страну Марту или на дальний остров. За что так гневается всемогущий Энки? Почему не помогает ему в беде великий Нанна? Разве недостаточно жертв принесено бедным человеком? Сейчас зарежут последнего ягненка, чтобы угодить богу Луны. «Смилостивись!» – просит бедный Шига. Он проходит мимо домов оружейников, гончаров, хлебопеков и пивоваров. Он знает, у них нечего ему дать. Как же быть? Надо спасать мальчишку. Бедный Абуни, краса и гордость семьи, он может свалиться под тяжелым грузом, кто ему поможет?

«Что же получается, – подумал Шига, – кроме переписчика, никто не может мне занять немного серебра. Только писец мне поможет. Недаром я задумал сделать сына писцом. Пусть великий Энки пожалеет нас, пусть поможет сыну выйти на дорогу достойного писца».

Игмилсин дал Шиге четверть мины серебра, получив от него долговую табличку, где пятеро соседей подписались свидетелями, оставив на мокрой глине отпечатки ногтей.

– Остается добыть еще немного серебра, – сказал Шига, низко кланяясь Игмилсину. – Я так и не придумал, кто может мне помочь.

– Я понимаю твою беду, – признался Игмилсин, – надо скорее забрать Абуни из Дильмуна. Он еще мал, жалко мальчишку. Он смышленый и старательный. Я видел его писание, поверь, будет толк.

Шига улыбнулся. Похвала искусного писца была для него бальзамом. Но еще горше стала мысль о судьбе сына. И вдруг он решил, он придумал. Он нашел спасение для Абуни. Надо скорее все осуществить. Он побежал домой.

– Нурамтум, – сказал он жене, – ты можешь спасти Абуни. Согласись! Пойдем к проклятому Эйянациру и предложим тебя в залог за мину и три четверти серебра. Я отдам ему то, что собрал и оставлю тебя в его ткацкой до тех пор, пока смогу вернуть весь долг. Купец не откажется от такой искусной ткачихи. Ты славишься на нашей улице. Согласись, Нурамтум.

– Я согласна, – пролепетала Нурамтум сквозь слезы. – Я на все согласна, только не знаю, что будет с нашими малыми детишками? Кто же их накормит, кто принесет хворост, чтобы разложить огонь в очаге и сварить похлебку? Кто это сделает, Шига? А если детишки заболеют, кто добудет для них целебные травы, кто уложит их на мягком войлоке?

Рыдания Нурамтум огласили маленький дворик Шиги и донеслись до соседей. Одна из них, молодая проворная Шатилия из дома напротив, прислушалась.

– Я сам буду кормить детей, я сам буду добывать целебные травы, я сам буду таскать хворост для очага, иди в ткацкую, нет другого спасения! – кричал Шига. – Надо спасать Абуни!

Плач Нурамтум, плач маленьких детей, крики соседа – все это встревожило Шатилию. Она вышла за калитку и увидела, как двое обреченных покинули дом, оставив плачущих детей. Она вошла в дом Шиги, утерла слезы маленьким девочкам, приласкала самых младших мальчиков и позвала их с собой.

– Пойдемте, дети, я угощу вас финиками и свежей лепешкой с чесноком. Не плачьте, отец скоро вернется. А пока поиграйте в моем дворе.

– Хочу лепешку с чесноком, – попросила, всхлипывая, шестилетняя девочка в крошечной шерстяной юбчонке с запутанными курчавыми волосами.

Шатилия прикрикнула на своих дочерей, которым было поручено перебрать полбу, а они, оставив миски с полбой, принялись плести косички.

Быстрый переход