Он был уверен, что романтическое путешествие настроит Долорес на нужный лад и та, в конце концов, выполнит возложенную на нее миссию. Они пересекли Атлантику, побывали в Париже, Лондоне, Риме и Венеции, но через восемь месяцев странствий Гормен понял, что его надежды не оправдались. Дела настоятельно требовали его присутствия в Сан-Франциско, а Долорес так и не забеременела. Но вот на обратном пути чудо свершилось. Долорес сразу поняла, что с ней произошло, — сыграла роль интуиция, столь развитая у всякой женщины, — но она ничего не сказала мужу, пока окончательно не уверилась. Торжественная новость грянула на Гормена, подобно грому, несколько недель спустя после возвращения в Сан-Франциско, когда Долорес завтракала вместе с мужем.

Выслушав жену, Гормен уставился на нее, едва не открыв рот, а его заросшее бородой лицо даже порозовело от удивления и удовольствия.

— Ты уверена? — с нетерпением переспросил он. Она стыдливо кивнула:

— Абсолютно. Я даже успела побывать у доктора Венсона, и он подтвердил.

— Ты себя нормально чувствуешь? У тебя все в порядке? Она вздохнула, встретившись взглядом с его требовательными светло-голубыми глазами:

— Все в полном порядке, Гормен. Я лишь молю Бога, чтобы на этот раз родился мальчик, которого ты так ждешь.

— Уверен, что так и будет, — сказал Гормен, который ни секунды не сомневался, что судьба не посмеет сдать ему дурные карты во второй раз.

Фрэнси и Долорес снова отправились на ранчо еще на шесть месяцев благословенного одиночества и тишины, но время пролетело слишком быстро, и располневшая, словно холеная кошка, Долорес снова была водворена в свои апартаменты на первом этаже, а Фрэнси отправилась в ссылку в детскую на третий этаж.

За кукольной красивостью трехлетней Фрэнси скрывался весьма острый ум. Когда они укрывались от всего мира на ранчо, Долорес заставила ее выучить алфавит, и теперь, сидя в детской и скучая, девочка самостоятельно научилась складывать буквы и даже читать отдельные слова в детских книжках. Она могла считать до десяти и умела завязывать собственные ботинки, хотя не всегда надевала их как следует, и путала, где левый, а где правый. Ее глаза приобрели глубокий голубой цвет, лицо вытянулось в очаровательный мягкий овал, а светлые волосы няньки заплетали в толстые косички и укладывали вокруг головы. Впрочем, ее отец виделся с девочкой всего раз в день — в шесть часов вечера, когда горничная Клара отводила Фрэнси к нему, чтобы та пожелала папочке спокойной ночи.

К этому торжественному моменту ребенка мыли, тщательно причесывали и одевали в платьице, покрытое от воротничка до подола кружевными воланами. Если Долорес находилась рядом с мужем, она первая принимала Фрэнси в свои объятия, ласкала и целовала девочку, и лишь потом та приближалась к креслу, на котором восседал отец.

— Доброй ночи, папочка, — произносила Фрэнси нежным голоском, делая несколько неуклюжий реверанс.

— Доброй ночи, Франческа, — ответствовал Гормен, на секунду отрываясь от вечернего издания «Сан-Франциско кроникл». А затем горничная брала ее за руку и вела из большой и пышной комнаты назад в привычную и уютную детскую.

Глава 4

Со дня рождения младшего брата жизнь Фрэнси резко переменилась. По решению отца ее перевели из просторной детской в небольшую комнатушку на четвертом этаже, рядом с лестницей для прислуги. Детскую же заново покрасили, сменили ковры и шторы и торжественно установили новую колыбель, целиком сделанную из серебра.

Фрэнси впервые увидела младенца в праздник крещения, когда все домочадцы собрались в огромном зале на первом этаже, демонстрируя свою лояльность свежеиспеченному инфанту. Виновник торжества, окутанный десятками ярдов кремовых кружев, едва был виден из своего кружевного узла, гордо декорированного голубой шелковой ленточкой.