— Так зачем же?..

Она хрипло засмеялась.

— Взгляни на себя. Ты очень привлекательный мужчина, но никогда не проявлял интереса ко мне. Я просто хотела узнать, что значит заниматься любовью и что значит заниматься любовью с мужчиной, которого я обожаю.

— Ты лгала мне?..

Она всхлипнула.

— Да…

Медленно, чувствуя, что тело не слушается его, Тони поднялся на ноги. Сегодня Оливия не наряжалась, как обычно. Сегодня она была в длинном пестром халате и босиком, волосы небрежно зачесаны назад. Каждый раз, когда, казалось, он разгадывал ее, Оливия менялась.

Но эта последняя перемена убивала его.

— Ты использовала меня ради секса?!

Обхватив себя руками, Оливия кивнула.

— Мне очень жаль…

— Жаль?.. — Его голос поднялся до крика, и она вздрогнула. Тони замер. Оливия беременна. Его ребенком. Волновать ее сейчас нельзя. Он постарался взять себя в руки. — Потому-то ты и повторяла, что можешь не забеременеть…

— Да.

— И потому-то ты настаивала на двухнедельном лимите…

Ее губы дрожали, и она с шумом втянула в себя воздух.

— Сама бы я не догадалась, но когда я… заболела, доктор сделал анализ, точный анализ, и сейчас известно, что у меня будет ребенок. — И Оливия инстинктивно положила руку на живот.

— Какое же место во всем этом ты отводишь мне? Это же и мой ребенок!

Она отвернулась и подошла к столу, поправила абажур лампы. Тони затравленно оглянулся и понял, что ненавидит ее квартиру, квартиру деловой женщины. Это помещение было холодным, лишенным какой-либо теплоты. Как и сама Оливия.

— Ты можешь принять участие во всем… если захочешь.

Захлебнувшись хриплым смехом, он поймал ее за плечо и развернул лицом к себе.

— Если захочу? — Он едва не встряхнул ее — Именно я захотел этого ребенка, не ты! У тебя был лишь грандиозный пятилетний план развития бизнеса! Как же ты забыла?

Она рванулась в сторону, сжав руки в кулаки.

— Лишь потому, что я не могла даже мечтать о ребенке! — выкрикнула она. — Но, оказалось, я буду мамой. И я хочу этого ребенка!

— А как же работа? Как ты собираешься воспитывать ребенка одна? — Он знал, что жесток, задавая вопросы, на которые она, конечно, еще не могла найти ответа, но сейчас это не имело значения. Он хотел сделать ей больно, как сделала ему больно она.

И, судя по затравленному выражению ее глаз, ему это удалось.

Он откинул голову назад, закрыл глаза и молча сосчитал до десяти. Затем взглянул на нее.

— Оливия, будь разумной. Ты хотя бы представляешь, как трудно быть матерью-одиночкой?

— Полагаю, скоро узнаю.

Как это похоже на нее: сразу ощетиниваться, готовиться к драке. Он потер подбородок.

— Я могу привлечь тебя к суду. Я могу создать для ребенка условия, которые тебе и не снились. Я могу посвящать ему все свое время и внимание…

— А вдруг это будет девочка?

— Я уже говорил, что это не имеет значения! Думаю, я выразился предельно ясно!

Она внезапно рухнула на диван, закрыв лицо руками.

— Не делай этого, Тони! Не осложняй мою жизнь. Умоляю!

У него закололо в груди при виде столь жалкого зрелища. Вся ее бравада внезапно исчезла. Он присел на краешек дивана и попытался найти правильные слова:

— Я буду частью жизни этого ребенка, Оливия.

Она резко повернулась.

— Конечно, будешь! Я не собираюсь прятать его от тебя. Или ее, или… — Она помолчала и улыбнулась сквозь слезы.