— В чем он заключается?

— Разрешите мне поговорить с миссис Лайтфут от вашего имени. Она обязана дать вам какие-то объяснения.

Мне она может сообщить такое, о чем никогда не расскажет вам.

— Ах… — Фостина все еще оставалась какой-то незримой, несуществующей в этих густых сумерках, но голос ее выдал. Базил так и не понял, была ли она оскорблена таким бесцеремонным отношением к ней со стороны миссис Лайтфут или же просто на нее сердита. Но чего же она боялась?

— Гизела сказала, что у вас нет ни семьи, ни близких. Это правда?

— Да. У меня действительно никого из близких не осталось, кроме мистера Уоткинса. Он был адвокатом моей матери. После ее смерти он стал моим доверенным лицом и опекуном.

— Вы ему рассказали о случившемся?

— Мистер Уоткинс — старый, практичный человек, который не терпит неясностей. Но что определенного могла я ему сообщить, кроме того, что меня уволили без каких-либо объяснений? Как я могла рассказать обо всем такому человеку, как он?

— Кто-то из нас должен повидать миссис Лайтфут. Либо он, либо я от вашего имени.

— Лучше сделайте это вы.

— Но такой шаг грозит вам серьезными испытаниями. Готовы ли вы пойти на это? Именно сейчас, когда все ваше будущее поставлено на карту?

— Я согласна, — в ее голосе, казалось, все еще гнездился страх, но и чувствовалась нотка отчаянной дерзости, последней вынужденной отваги робких людей, оказавшихся в ловушке. — Я готова к этому. Именно сейчас.

— Умница. Я зайду к вам утром, — торопливо сказал он. — Сколько еще вы здесь пробудете? Несколько дней?

— Да, хочу воспользоваться представившимся шансом, чтобы немного отдышаться и прийти в себя.

— Ну а потом?

— Если мне удастся найти другую работу, поеду в Нью-Джерси. Мать оставила мне коттедж на берегу моря в Брайтси. Я могу перебиться там эту зиму.

— Надеюсь, вы не утратите благоразумия. Не сочтите меня нахалом, но… каково ваше финансовое положение?

— Ну, во-первых, мне положено жалованье за шесть месяцев в школе миссис Лайтфут, во-вторых, у меня есть кое-какие сбережения. В общем, достаточно, чтобы протянуть несколько месяцев, если не транжирить деньги.

— И это все?

— Мне принадлежит коттедж в Брайтси. К тому же в день своего тридцатилетия я унаследую от матери еще кое-что. Драгоценности. Большей частью это — безделушки, но, по мнению мистера Уоткинса, там есть несколько весьма дорогих камней. Мистер Уоткинс готов выдать мне в качестве аванса часть их залоговой стоимости, если мне понадобятся деньги до осени следующего года. Мне исполнится тридцать в октябре.

— Не объясните ли, почему вы не унаследовали и остальную часть вместе с коттеджем?

— Этот дом не представляет большой ценности, и мать передала мне его сразу, когда я автоматически получила право на наследство, достигнув совершеннолетия… Но несколько драгоценных камней — этой мой единственный надежный капитал на всю жизнь, и мать опасалась, как бы я их не продала и не растранжирила деньги, если бы получила их в незрелом возрасте, когда еще не можешь как следует оценить такое достояние. Видите ли, когда она умерла, мне было всего семь лет. Она оставила мне достаточно наличными, так что я без хлопот могла закончить школу и колледж. На каникулы мистер Уоткинс обычно отправлял меня в летние оздоровительные лагеря за свой счет. У него не было ни жены, ни детей, и он на самом деле не знал, что со мной делать.

— У вас не было ни теток, ни двоюродных братьев или сестер с обеих сторон?

— Нет. По сути дела, мне очень мало известно о моей семье, доктор Уиллинг.