— Она совсем близко под кожей, думаю, я смогу достать. Приготовьте мне острый нож и пинцет. Надо это все прокипятить, и спирт, если есть. Потерпишь? — спросил у Николая.

— У меня где-то должен быть баллончик с эфиром, — сказала Лилия. — От Олега остался. Можно хотя бы местно обезболить.

Николая уложили на письменный стол, освободив его от бумаг и компьютера, для храбрости налили сто пятьдесят коньяку и попросили не смотреть назад. Лилия на всякий случай держала его голову руками. Но боли, как таковой, он и не почувствовал, по крайней мере, новой — в дополнение к той, которую испытывал последний час. Вначале резкий обжигающий холод, потом практически полное онемение. Он больше слышал, чем чувствовал, что Денис сделал надрез, кажется, крестообразный, влез пинцетом и несколько раз не мог ухватить пулю, она выскальзывала, и пинцет с противным щелком схлопывался. Наконец ему это удалось. Рану вокруг обработали йодом и туго забинтовали. Лилия принесла спортивные штаны Олега, которые оказались немного свободными, но с учетом повязки — как раз то, что надо.

— Все, теперь отлеживайся, — резюмировал Денис.

Николай возмутился:

— Не буду я отлеживаться! Анальгина с коньячком бахну — и снова в строй.

— Посмотрите на себя, — возразила Лилия. — В какой строй?

Николая вдруг одолели сомнения: с одной стороны, Денису без него будет тяжко, а с другой — до утра он все равно вряд ли во что-нибудь еще ввяжется, а тут такой шанс. Он и Лилия вдвоем (чеченец не в счет), впереди фактически целая ночь, она заснуть вряд ли сможет, а он, собственно, спать и не собирается. Черт, шанс действительно один на миллион. Смущало только, позволит ли раненая нога продемонстрировать все свои возможности. Но от одной мысли об обладании Лилией учащалось сердцебиение, кровь сама собой приливала, куда ей положено в таких случаях, и боль в ноге отодвигалась на самый задний план. Он допускал, что Лилии, наверное, сейчас не до этого, но раненому отказывать грех…

— Ты остаешься, — довольно бесцеремонно прервал его размышления Денис, — я так решил. Постарайся поспать и, пожалуйста, без глупостей.

— Так точно, гражданин начальник, — огрызнулся Николай. Денис конечно же догадался, о чем он думал. Ну и флаг ему в руки! Если сам постится, это не значит, что все остальные обязаны ему подражать.

Пока Денис и Лилия обрабатывали рану чеченца, Николай стоял на балконе, курил и злился. Начальничек, блин, отец-командир! Кого хочу, того хочу, и нечего мне указывать, когда это целесообразно, а когда нецелесообразно.

Лилия позвала его минут через десять:

— Денис уехал. Я постелила вам на диване в гостиной.

— А вы?

— Я лягу на полу в спальне, раненый может в любой момент прийти в себя, лучше быть рядом.

— Давайте лучше я лягу на полу, — предложил Николай, — а вы на диване.

— С такой ногой?!

— Ничего, справлюсь.

— Как хотите. Вскипятить вам чаю или, может быть, бутерброд?

— Нет, спасибо. — Николаю вдруг стало неловко. Лилия выглядела такой усталой. Ей бы сейчас просто отдохнуть. — Спокойной ночи.

Он улегся на полу рядом с кроватью, на которой лежал чеченец. Тот прерывисто и тяжело дышал, изредка постанывая и бормоча что-то в бреду. Николай честно закрыл глаза и постарался уснуть, но нога противно ныла, и он беспрерывно ворочался, ища позу, при которой боль бы ослабла.

Лилии тоже, очевидно, не спалось. Николай слышал, как скрипнули пружины дивана, потом тихие крадущиеся шаги, потом на кухне зажегся свет. Проворочавшись еще с полчаса, он решительно поднялся: в конце концов, может, ей именно этого сейчас не хватает?!

Она читала, но отложила книгу и бросилась подавать ему стул.