— Ты, лети, лети, мой конь,

Лети, торопися,

Возле Лилиного двора,

Конь, остановися…"

Кто-то из местных сначала неуверенно и путая слова подхватил песню, и Сергей изумленно оглянулся, увидев вокруг такие едва ли не по-детски восторженные лица, будто в Апольню пришел внезапный праздник или реально приехал невиданный в этих глухих краях прежде цирк-шапито. Ну, блин, не сосватает, так хоть народ повеселит.

"Конь остановился,

Вдарил копытами,

Чтобы вышла красна дева

С русыми бровями, эх.

Но не вышла красна дева,

Вышла ее мати:

— Здравствуй, здравствуй, милый зять,

Пожалуйте в хату.

— А я в хату не пойду,

Пойду во светлицу,

Разбужу я крепким сном

Спящую девицу.

А девица не спала,

Друга поджидала,

Правой ручкой обняла,

Крепко целовала.

Правой ручкой обняла,

Крепко целовала…"

Под конец песню горланили уже почти все собравшиеся, детвора облепила весь забор, да и взрослые подошли как можно ближе, боясь пропустить дальнейшее действо.

— Нам нужна не рожь и не пшеница, а красная девица, — зычно гаркнул Лексеич, как только стихли последние слова песни.

— Наша девица хоть куда, для купца, молодого удальца, — неожиданно бойко и звонко подхватила баб Надя. — А ваш таков ли?

— Да наш купец, какого другого не сыскать, — широким жестом Лексеич указал на Сергея. — И казак, и молодец. Лицом пригож и статью не обижен. А уж какой щедрый да с добрым норовом. Золото, а не купец.

— Дак и у нас невеста не в окошко кому подать, а хоть на ладошке кому хошь подноси. На наш товар мы и заморского купца найдем, — фыркнула Ниловна подбоченясь, а из толпы донеслось дружное "У-у-у-у-у". Сергей же, не выдержав, спешился и, передав поводья проворно подскочившему парню, зашагал во двор, сопровождаемый ободряющими взглядами и похлопываниями по плечу.

— Не порогом мы поперек вас, да только есть ли лучше нас? — меж тем отбил Лексеич.

— Хорош росток в вашем жите, кому хошь сойдет, а вот нам только самый лучший нужон, — не подумала уступать пожилая женщина.

— Да ну вас, старые балаболки, — услышал крик из толпы у себя за спиной Сергей, уже почти достигнув крыльца. — Вам языки хоть до завтра бы чесать. Пусть молодые без вас договорятся.

Сорвав с головы кубанку, от которой уже чесалось все, Сергей опустился на колени, положив шапку к ногам Лилии в неожиданно наступившей тишине.

— Плох я или хорош — пусть другие хоть до Пасхи решают, Лиль. Возьмешь такого, какой есть? — сипло спросил Сергей.

Лиля молча смотрела на него, и хотя Сергей видел, что дыхание ее сбилось, глаза блестели, выражение лица было нечитаемым.

— Соглашайся, Лильк, — крикнул кто-то из толпы, и его поддержали.

— Бери, а то я такого силком утяну, — подначил кто-то.

— Говори "да", не рви душу мужику, — крикнул мужской голос, явно проникшийся из солидарности.

Но Лиля не смотрела ни на кого, и казалось, и не слышала, сосредоточившись только на контакте их глаз. Не прерывая его, она стремительно наклонилась, мимолетно скользнула пальцами по его щеке, заставляя споткнуться сердце, и подняла кубанку, тут же прижав ее к груди.

— Что ж ты шел-то так долго, Сережа, — пошептала она ему одному. — Я же без тебя чуть не умерла.

— Я… — Сергей начал и осекся.