Вот они пристают со шлюпкой к Выборгской стороне и тут представляют провозглашаемого царя артиллерийскому лагерю. Впрочем, думалось Мировичу, ежели там артиллерийского лагеря не окажется, то пристать к пикету корпуса, на Литейной стороне стоящего.

Барабанщик бьёт тревогу. С особой отчётливостью слышал Мирович эти сладкие звуки тревоги, выбиваемой на барабане. Разносится кругом эта трель, тревожный и настойчивый гул, и сбегается любопытный народ. Выходит вперёд Мирович и объявляет народу, что представляющаяся особа есть действительно государь Иван Антонович, который по семилетием в крепости Шлиссельбургской содержании оттуда ими самими высвобожден.

Тотчас Мирович приводит всех к присяге. Вслед за этим он, Мирович, берёт случившихся там артиллерийских офицеров с пристойными командами и едет на Петербургскую сторону, чтобы овладеть всеми пушками, полками и взять тамошнюю крепость. Да, надо не забыть: из всех пушек, тамо стоящих, произвести пушечную пальбу, дать знак собранию народа и тем произвесть страх.

Потом приводит Мирович всех к присяге, развозит манифесты об освобождении в Сенат, Синод и разные другие учреждения. Всё время он находится при восстановляющейся особе. А особа отдаёт приказ восстановить все Мировичевы имения, даёт ему ордена, и награды, и титулы, и звания...

Дальше этого воображение Мировича не шло. Только веселело на душе — долги будут выплачены, нужда отступит. Да и что тут сложного. Пришла же Екатерина к престолу, так планирует и он привести на российский трон Ивана Антоновича...

Сладкие мечты убаюкивали Мировича. Он грезил о том, как будет собирать яблоки и груши в своих необозримых садах, какие роскошные имения получит в дар от восстановляющейся особы, будет жить в довольстве и осыпанный золотом...

Для этого стоит потрудиться, обделать всё так, чтобы потом всю жизнь только пожинать плоды.

Но много предстоит! Он словно бы просыпался и думал, как подготовить бумаги, в нужный момент зачитать народу. Манифесты должны выглядеть настоящими.

Несколько смущало только то, что слог его коряв. Долго сидел над листом бумаги, сочиняя манифесты, исправлял, рвал и снова писал.

Наконец всё готово. Мирович любовался своим красивым чётким почерком. Указ от имени Ея императорского Величества находящемуся в Шлиссельбургской крепости на карауле офицеру взять под арест коменданта Бередникова и привезти его вместе с арестантом государем Иваном Антоновичем в правительствующий Сенат выглядел особенно чисто и красиво. Такую бумагу никто и не заподозрит счесть ничтожною.

Хуже выглядело письмо от имени Мировича и Ушакова к самому Ивану — слог подкачал. Но всё-таки он любовался словами: «Помня только Царя Небесного, забыв все мучительные и телесные страхи, решились они, Ушаков и Мирович, искупить его из темницы и возвести на высоту дедовского славного престола...» Нет, тут надо поставить фамилию Мировича впереди Ушакова, он же первый придумал план освобождения, а уж потом Ушаков пристал к нему. Он ещё покорпел над письмом и успокоился только тогда, когда набело переписал его, без единой помарки и кляксы.

За форму манифеста от имени нового царя взял Мирович тот самый манифест, который возвестила Екатерина, взойдя на престол. Тут не было сложностей. Надо только заменить имена, переделать всё в мужском роде. То же сталось и с клятвенным обещанием — присягой, к которой надо приводить солдат и народ. То же самое клятвенное обещание, которым пользовалась Екатерина. Только имена изменить...

Изготовив все бумаги, Мирович помчался в Великолукский полк к Ушакову — надо дать и ему подписать письмо. Свою подпись Мирович поставил прежде ушаковской, самолюбиво выделяя себя на первое место. Как бы Ушаков не стал первым лицом, со злобой подумал он.