Но командир лишь взревел в бешенстве в ответ:

– Плевать, подбей танк! Немедленно! Выполнять приказ!

Обер-канонир послушно выжал спуск, и пушка выплюнула снаряд в неподвижную цель. Через несколько секунд после ее ухающего рыка земля посередине снежно-грязного пятачка вспучилась, с ревом и грохотом вытянулась в огромный черный фонтан из земли и кусков металла. Багровый круг от взрыва, не успев осесть, снова вспыхнул с оглушительным ударом, пламя вытянулось гигантской свечой и с воем начало опадать, сжимаясь, темнея, пока не свернулось и не ушло в землю, оставив огромную черную воронку вместо двух Т-34.

От взрывной волны у Николая, который почти добрался до поля, почва выпрыгнула из-под ног, небо вдруг кувыркнулось колесом, голова наполнилась тягучим колокольным звоном. Он с трудом встал на колени и пополз, шатаясь, трясущимися руками упираясь в стволы деревьев в поисках опоры. Мутная картинка становилась четче с каждой секундой, и он с криком бросился к двум телам в кустах:

– Дядь Вася! Руслан!

Лежащий Василий повернул голову, перед глазами было лицо родного Кольки. Губы двигались, но слов он не слышал, весь мир вокруг был словно обернут в вату, что глушила любой звук. «Мерещится, что ли, неужели я помер, – мелькнуло в голове старшины и тут же пришло облегчение. – Жив! Контужен! Обожжен! Но жив!»

От ожогов и мелких порезов саднило все тело, в некоторых местах одежда опалилась до дыр, но руки и ноги его слушались. Рядом приподнялся Омаев, с удивлением уставился на Бочкина:

– Коля! Наши! Добрались!

Бочкин суетился, помогая им подняться:

– Тут рядом, вон там наши, на дороге! Я верил, я знал, – и внезапно замер, обеспокоенный: – А где Соколов, Бабенко? Что с ними?!

Со стоном Руслан упал на живот и пополз обратно к выжженному пятачку, сцепив зубы от боли при каждом движении. Вытянул голову, и аж горло перехватило от крика. На куске земли не осталось ни одной машины, лишь обугленная смердящая черным чадом воронка от взрыва. Он завыл от разрывающей изнутри боли и кинулся на неуверенных ногах сквозь деревья к дороге:

– Убью его, я убью этого фрица! Всех их! Дайте пулемет, я поднимусь туда!

– Стой, Руслан, стой! – Колька бросился ему наперерез, обхватил обессиленного друга. – Так нельзя, не получится. Мы не сможем подняться, они сверху нас подстрелят!

– Я должен отомстить, Коля! Кровь за кровь! За наших товарищей, за друзей, за Семена, за Алексея! Пусти! – Он отпихивал Бочкина, сам еле держась на ногах после удара взрывной волны.

– Руслан! – Николай схватил друга за плечи и заглянул в лицо, где слезы текли светлыми дорожками на закопченном лице. – Я с тобой пойду. Возьмем оружие и обойдем склон с фланга, по правой стороне глубокий овраг, поднимемся по нему и отомстим! За них! За наших!

Молча рядом с ними поднялся Логунов, он с трудом различал слова, они доносились будто издалека, пробивались через толщу воды. Но по слезам чеченца командир отделения понял, что Бабенко и Соколов погибли.

* * *

Взрыв тротила ударил по танку Соколова со страшной силой. Машина качнулась так, что дернулась всем весом назад. Под гусеницами обвалился пласт мягкого грунта, и машина тяжело поползла вниз по крутой стене оврага. От взрывной волны Бабенко с размаху налетел грудью на рычаги управления, беспомощно взмахнул руками и скрючился, задохнулся от боли в груди. Соколов удержался на ногах. Вцепившись руками в нарамник, он с размаху врезался головой в экран перископа до звона в ушах. Рот наполнился соленым привкусом крови, на глаза словно наложили черную вуаль.

– Бабенко! – позвал он и, оставшись без ответа, снова выкрикнул: – Бабенко, жив?

Семен Михайлович тряс головой, сжимая ее, пытаясь избавиться от жуткого звона в ушах.