- Интересно, - сказал О'Лири, - если я сейчас засну, где я проснусь здесь или в пансионе мадам Макглинт?

- Уфф! - взорвался король. - Мы чувствуем, что какая-то таинственность вокруг тебя есть, поэтому перво-наперво отправим тебя в государственную тюрьму по обвинению в колдовстве.

Взгляд его остановился на бутылке, стоящей на столе.

- Скажи нам, - обратился он к О'Лири доверительным тоном, - как бутылка оказалась в ящике стола?

- Она всегда была там, - ответил О'Лири, - я всего лишь указал на нее.

- Но как же... - Король тряхнул головой. - Хватит!

Он подошел к колокольчику, висевшему на шнуре.

- Мы заслушаем твой случай в открытом суде, если ты уверен, что тебе нечего сообщить нам один на один. - Он выжидательно поглядел на О'Лири.

- Все это чепуха, - возразил тот. - Сообщить что? Почему вы ничего не расскажете о себе? У меня создалось впечатление, что вы представляете собой что-то вроде символа власти.

- Символа? - взревел Горубл. - Мы тебе покажем, что мы есть - символ или правитель.

Он дернул за шнур. Дверь открылась, и за ней уже ждал внутренний караул.

- Доставьте его в суд! - приказал король. - Этот человек обвиняется в колдовстве.

- Ну ладно, - сухо сказал О'Лири. - Думаю, что нет смысла пытаться тут что-то объяснять. Все это может быть не так истолковано. Ну, веди меня, дорогой.

Лафайет сделал насмешливый жест, обращаясь к капралу с бычьей шеей, когда караул окружил его.

После пятиминутной ходьбы по гулким коридорам они попали в зал суда, где должно было состояться слушание дела. Толпа кричаще разодетых мужчин и несколько женщин в широких юбках с кринолином были уже в зале, и все с любопытством уставились на О'Лири, как только он вошел в зал в окружении охраны. Почетный караул, который стоял по бокам двойной двери, провел О'Лири и его сопровождение в зал с куполообразным потолком в стиле рококо из красного и зеленого мрамора, украшенный тяжелыми портьерами из зеленого бархата с золотистой бахромой. Все это напомнило Лафайету зал в оперном театре города Колби. С одной стороны комнаты было расположено возвышение, все пространство которого занимало широкое кресло.

Несколько мальчиков с челками, в широких штанах, длинных чулках, остроносых башмаках и матросках подняли длинные горны и вразнобой затрубили фанфары. Из дверей в противоположной стороне комнаты появился король. Теперь он был облачен в пурпурную мантию. За ним следовала все та же свита прихлебателей. Все застыли в низком поклоне, женщины присели в реверансе. Лафайет почувствовал, как кто-то изо всех сил пнул его по голени.

- Поклонись, олух, - прошипел незнакомый бородач в панталонах горохового цвета.

Наклонившись, Лафайет потер ушибленное место.

- Так недолго и по зубам схлопотать!

- Заткнись! А то я твоей мордой пол вытру, идиот!

- Ты-то чего? У меня и так шесть стражей вокруг! - О'Лири отступил назад. - Тебе прежде никогда не ломали ногу?

- Когда прежде?

- Ну, прежде, как сломают руку. Я ведь могу сделать так, что и окосеешь сразу. Пока я это могу!

- Совсем рехнулся, негодяй!

- Ты, может быть, не слышал? Я ведь здесь по обвинению в колдовстве.

- Да-а? - незнакомец поспешно ретировался.

Король теперь восседал на троне, а вокруг суетились его придворные, занимая места в соответствии со сложной иерархической системой распределения по старшинству, хотя каждый норовил при этом слегка отпихнуть соседа, чтобы на фут-другой быть поближе к трону.

Некоторое время еще слышались звуки труб. Затем вперед вышел трясущейся походкой старик в длинной черной мантии и стукнул тяжелым жезлом об пол.

- Суд справедливости его величества короля Горубла начинает слушание! дрожащим голосом объявил он. - Все, кто хочет обратиться с нижайшей просьбой, могут приблизиться!

И тут же, без всякой паузы, добавил:

- Пусть вперед выведут того, кто нарушил справедливые законы королевства.