- Хочешь поупрямиться, букашка, пожалуйста. Мне доставляет удовольствие наблюдать, как ты тут дергаешься, захлебываясь от боли. Ведь уколы-то следуют друг за другом один больнее другого. Эта клетка слез - блестящее изобретение. Она не только обжигает тело своими острыми ласками, но и заставляет мозг поспешно принимать мучительные решения, - Лод удовлетворительно хмыкнул.

Он поднял пивную кружку из просмоленной кожи емкостью в галлон, залпом осушил ее, оторвал ногу от чего-то жареного, размером с индюшку, и одним махом обсосал мясо с кости.

Одними глазами, не поворачивая головы, Лафайет уже в пятнадцатый раз оглядывал всю комнату. Высокие потолки с балками, сыроватый земляной пол, не очень дорогой ковер, на котором стоял шезлонг Лода. На грубых каменных стенах были небрежно развешаны трофеи. Это были головы огромных рептилий, не выделанные и не высушенные, просто черепа с гниющими пустыми глазницами. Тут же висело сломанное оружие, размером в два раза больше нормального - огромная секира с древком, обернутым кожей, и ржавым обоюдоострым лезвием. Здесь не было ничего, что он мог бы использовать в целях своего спасения. Лафайет даже не мог просто сосредоточиться, когда на него со всех сторон накатывала боль. Здесь была всего одна дверь, и он знал, куда она ведет. Воображать американскую кавалерию, которой отдан приказ его спасти, бесполезно. Подданные короля Горубла, при всей своей любви к принцессе, страшно боялись Лода и его дракона, так что и с этой стороны надеяться на помощь не приходится.

- Я вижу, ты в восторге от моих маленьких игрушек, - весело рокотал Лод.

Он становился все более разговорчивым по мере того, как опрокидывал темное пиво кружку за кружкой.

- Эти безделицы напоминают мне о прежних годах, когда я еще не достиг настоящего величия.

- Величия? - О'Лири попытался вложить в это слово все презрение, на которое он только был способен. - Ты самый обычный проходимец. Ну, может быть, несколько отвратительней, чем все остальные. А похищать людей и пытать их - в этом ли величие. Уже тысячи лет этим повсеместно занимаются отбросы общества.

- А, ты все еще поешь веселую песенку, - прогудел Лод, добродушно улыбаясь и обнажая огромные квадратные зубы. - Но боль, жажда и голод очень надежные слуги, они делают свое дело. А тут еще их помощник страх...

- Только дурак не ведает страха, - опять произнес странный резкий голос. - Ты забавляешься сейчас с неведомой тебе силой, грязный узурпатор!

- Откуда раздается этот голос? - спросил О'Лири.

- Это голос моей совести, - прорычал Лод, потом загоготал и снова опрокинул кружку. - Скорее остатков совести. Все время, пока я здесь, я слышу его. А почему бы тебе не прислушаться к нему? Он, похоже, поумнее тебя.

У Лода злобно оттопырилась губа.

- В один прекрасный день я убью его, - пробурчал он себе под нос.

- И день этот все ближе и ближе, - снова раздался тот же резкий голос, захлебывающийся недобрым смехом.

Лод опять опрокинул кружку в свое бездонное нутро. Пиво потекло по подбородку. Он шваркнул кружкой о стол и с вызовом уставился на Лафайета.

- Ты вот все лепечешь о ее высочестве, принцессе Адоранне, которая должна была стать моей невестой, - Лод уже еле-еле ворочал языком. - Он поклялся, что девчонка будет мне наградой! А сейчас мои агенты доносят, что он тайно упрятал ее куда-то. А время идет... Его заговор уже созрел, и сейчас он во мне не нуждается. Он так считает! Он обязательно разделается с девчонкой, ведь только она может помешать ему вступить на трон. Ну, а меня - отшвырнет в сторону, меня - которому он дал клятву!

- Так это что, правда?.. Адоранны действительно здесь нет? - О'Лири не отрываясь смотрел расширенными от боли глазами на отвратительную образину.

- Слышь, он - хитрая бестия, - слова великана звучали все более невнятно. - Черт его дери, со всеми его обещаниями, подарками и предательством. Но он, дурак, забыл, что в своей собственной стране я был королем! - Лод снова грохнул кружкой об стол, расплескивая пиво.