Он прикончил очередной галлон пива и дрожащими руками снова наполнил кружку.

- Ну, что скажешь, заморыш? - обратился он к О'Лири. - Может, хватит с тебя? Как тебе мои иголочки - развязали язычок?

- Я чувствую себя превосходно, - проговорил Лафайет не совсем отчетливо. - Мне тут нравится. Тихо, спокойно.

- Отпусти его! - злобно шипел голос. - Отпусти его, кретинское отродье!

Лод, с упрямством пьяного человека, тряхнул головой:

- Понимаешь, букашка, даже величие должно нести бремя. Денно и нощно, когда я бодрствую или сплю, все время у меня в ушах звенит этот мерзкий голос! Кого другого, послабее, это давно бы свело с ума, не так ли? - Он осоловело уставился на О'Лири.

- Я... ничего... не слышу, - заговорил Лафайет с большим усилием. - Да я думаю, ты... и так уже свихнулся...

Лод опять засмеялся, икая.

- Это не призрачный голос, - рыкнул он. - Этот голос рожден в недрах такого же горла, как у всех.

- Это... это первый признак, - задыхаясь, выдавил из себя О'Лири. Слышатся голоса...

Великан криво усмехнулся.

- И тебе, букашка, наверное, приятно слышать все эти дерзости, несмотря на наказание. Ты думаешь, что приобрел союзника? - Смешок Лода не предвещал ничего хорошего. - От этого союзничка тебе будет невелика помощь. Но я нарушил правила хорошего тона! Я не представил нашего собеседника! Сейчас ты увидишь зрелище что надо! Уж поверь мне! Я исправлю свой промах.

Лод потянулся к горлу и начал распутывать шарф. Наконец он сорвал его.

Прямо у основания его бычьей шеи росла вторая голова - с худым, морщинистым лицом, впалыми щеками и глазами, как, горящие уголья. Голова была - копия первой.

- Прошу любить и жаловать, мой брат! - произнес Лод заплетающимся языком.

После этих слов он откинулся в своем кресле, рот открылся, глаза сомкнулись.

11

Некоторое время стояла полная тишина, изредка нарушаемая посапыванием великана, потом Лод сильно захрапел, зашевелился, выкинул руку и столкнул кружку с пивом. Темная жидкость выплеснулась на пол, а остатки побежали ручейком по столу и затем методично, капля за каплей, стали стекать вниз. О'Лири открыл глаза, когда услышал, что зашевелилась вторая голова Лода. Голова смотрела прямо на Лафайета и что-то говорила, еле разжимая губы. О'Лири прислушался.

- Большой... зверь... спит, - отрывисто прошептала она. - Это крепкое пиво не прошло бесследно и для меня, но я постараюсь перебороть хмель.

О'Лири не отрываясь наблюдал за происходящим. Было слышно, как капало на пол пролитое пиво. Лод пошмыгал носом и зафыркал во сне.

- Слушай, ты, малыш, - прошипела голова. - Если я помогу тебе сейчас, обещаешь выполнить мою просьбу? Ответь мне!

Лафайет силился что-то сказать, но язык не слушался. Эти попытки стоили ему невероятных усилий. Переводя дух, О'Лири немного обмяк, и в ту же секунду тысячи игл впились в его тело. Он знал, что адская боль будет невыносимо терзать его. Пусть хоть такой дорогой ценой, но он получит благословенное мгновение облегчения...

- Не умирай, глупец! - свирепо зашипела голова. - Я освобожу тебя, но вначале дай мне слово, что выполнишь то, о чем я тебя попрошу!

- Что... о чем ты? - Лафайет старался вникнуть в то, что ему говорили. Он понимал, что это чрезвычайно важно, но где-то совсем рядом его манила гигантская яма мягкой черноты, и если он не остановится сейчас, то тут же начнет все глубже и глубже погружаться в ее пучину...

- Слушай меня! Поклянись свободой, что сослужишь мне службу.

Голос с трудом пробивался сквозь туман, заполняющий сознание О'Лири. В груди что-то нестерпимо ныло. Боже мой, какая боль! Стоило ему только чуть-чуть расслабиться, как тут же опять в истерзанное тело впивались адские шипы. Что-то острое уже буравило его щеку, кололо в челюсть.

Он судорожно хватил ртом воздух и снова сжался, чтобы шипы чуть отпустили его.